Алла Бегунова - Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
— А ведь вам повезло, — спокойно сказала Флора, с чашкой в руках усаживаясь на диванчик «сет», придвинутый к стене.
— В чем мое везение, Анастасия-ханым? — Каймакам, приятно ей улыбаясь, опустился на такой же диванчик напротив и отхлебнул горячий густой кофе.
— Вы остались живы. Но могли погибнуть, Казы-Гирей — резидент турецкой разведки в Крыму. При начале мятежа он вышел из подполья и намеревался убить нашего дорогого и глубокоуважаемого друга Али-Мехмет-мурзу.
— Я не открыл ворота Тереклы-Конрата его людям, — задумчиво сказал каймакам.
— Правильно сделали.
— Через смотровое окошко он передал мне фирман Бахадыр-Гирея, сказал, что народное восстание против вероотступника Шахин-Гирея продолжается, и мы с ним еще увидимся, а вас назвал тайным агентом русской царицы…
— Надеюсь, в этом вы не сомневаетесь? — Аржанова, хитро прищурившись, положила в рот кусочек рахат-лукума, обсыпанный сахарной пудрой.
— Не сомневаюсь, — подтвердил он.
— Отряд у мятежника большой?
— На дороге я видел десять верховых с оружием.
— Фирман при вас?
— Вот он. — Абдулла-бей достал из-за борта своего парчового кафтана свиток желтоватой бумаги и передал его Анастасии.
Русская путешественница развернула свиток и быстро просмотрела текст, совсем недлинный, написанный по-арабски. С первых строк становилось ясно, что это — фальшивка, причем сработанная довольно грубо.
— Бахадыр-Гирей давно пойман и помещен под арест в деревне Катарша-Сарай, — сказала она.
— Это мне известно, Анастасия-ханым.
— Тогда почему вы не расстреляли всадников Казы-Гирея прямо на дороге? Или не заманили их в вашу усадьбу, отлично укрепленную, и там не взяли в плен? Честно говоря, сие было бы лучше, нежели простое уничтожение… Но вы отпустили их, не так ли?
— Да, они ускакали прочь.
— Достопочтенный Абдулла, я не понимаю вашего поступка.
Каймакам встал и в сильнейшем волнении прошелся перед Анастасией по комнате. Он чувствовал правоту русской путешественницы. Однако сразу ответить на ее вопросы не мог. Он и сам задавал их себе, но только уже в то время, когда смотрел вслед бунтовщикам, резвым галопом уходившим по дороге. Даже в тот миг он почему-то их боялся.
— Трудно объяснять, — наконец произнес ханский вельможа. — Все-таки я — не воин. Я не умею устраивать засады, погони, атаки. Я чиновник и привык вести дела сугубо мирными способами…
Аржанова слушала брата прекрасной Рабие и верила его словам. Не собирался он обманывать Флору. Потому она сожалела о своем жестком выпаде. Сражение с наемниками мухабарата ему — да и не только ему — действительно не по силам. Но он доказал преданность России уже хотя бы тем, что явился к Анастасии с фирманом Бахадыр-Гирея и откровенно рассказал о встрече с османским шпионом. Он предупредил ее, а тот, кто предупрежден, — вооружен. Спасибо за это каймакаму округа Гёзлёве!
— Достопочтенный Абдулла-бей, — ласково заговорила русская путешественница, дождавшись конца сбивчивых его пояснений. — К несчастью, мирные способы не всегда возможны, пока по Крыму свободно передвигаются люди, подобные Казы-Гирею, беззастенчивые лгуны и опытные убийцы. Но мы будем защищать вас от них. Уверяю, конец беззаконию близок! Я получила письмо от светлейшего князя Потемкина. Самодержица всероссийская уже приняла решение…
Никто не обязывал Аржанову дословно передавать содержание конфиденциальных сообщений даже своим сторонникам. Она, как сказочник Шарль Перро, интерпретировала указания из Санкт-Петербурга в форме, наиболее подходящей для достижения целей, поставленных перед ней светлейшим князем. Молодой сановник выслушал этот рассказ и спросил, представителю какого из шести знатных крымско-татарских родов русские хотят доверить управление новой своей провинцией.
— Конечно, ширинам! — ответила она. — Если захотите, это будете вы.
Абдулла-бей грустно улыбнулся:
— Во имя Аллаха, избавьте меня от такой чести, любезная Анастасия-ханым. За годы правления Шахин-Гирея я устал от тяжких оков, какие накладывает на человека власть. Не радость, но горькое испытание доставили они мне. Однако у меня есть брат, Мехмет-бей. Правда, светлейший хан недолюбливает его.
— Но вы-то рекомендуете?
— С полной моей ответственностью.
— Дело за малым, дорогой друг. Я должна познакомиться с ним. Да и не только с ним. Мне бы хотелось встретиться с Адиль-беем из рода Кыпчак, с Джанибек-мурзой из рода Барын, с Кулугшах-мурзой из рода Максур, с Бекир-агой из рода Кырк…
Повернувшись, Аржанова достала из кожаной папки бумагу, сверилась с ней и перечислила имена, ибо фамилий у крымских татар в ту эпоху не имелось. Абдулла-бей гадал, откуда взяли русские этот список. В нем значились совершенно разные люди как живые, так и погибшие от рук турок при первом мятеже, умершие от старости, покинувшие пределы ханства, сменившие убеждения с пророссийских на протурецкие.
Анастасия взглянула на каймакама и словно бы прочитала его мысли.
— Сто десять достойнейших беев и мурз подписали присяжный лист нашей императрице в конце 1774 года. Много воды утекло с тех пор. Вы, бесспорно, лучше знаете своих соотечественников. С кого предлагаете начать?
Ханский вельможа помедлил:
— Может быть, с Адиль-бея из рода Кыпчак. Он поддержал меня в трудную минуту. Кроме того, он настроен против Гиреев.
— Замечательно! — с искренним воодушевлением воскликнула она. — Выезжаем завтра! Я знаю, усадьба Адиль-бея недалеко…
Каймакам только вздохнул. Ох, уж эти русские! Они привыкли действовать быстро. Сюда, в полуденный край с тысячелетней историей наконец-то выплеснулась их энергия. И оказалось, что некому противостоять ей. На мусульманских часах стрелки застыли, показывая одно и то же время: от боевых походов пророка Мухаммеда по Аравии до завоевания Византии войском великого Османа и его сыновей.
Возможно, Адиль-бей так не думал. Ему вообще были чужды абстрактные размышления. Он, представитель ногайского крымско-татарского рода, не получил широкого образования, как сыновья отуреченного рода Ширин. Зато он хорошо разбирался в коневодстве, овцеводстве, экономике степного хозяйства, а так же обладал умом цепким, практическим.
Да, его предки два столетия подряд ходили в набеги на Русь, добывали ясырь, или невольников, требовали и получали у московских царей богатую ежегодную дань. Теперь Русь стоит у его кибитки. Сталью штыков сверкают ее солдатские батальоны, гремят меткими выстрелами ее медные пушки. Но ясырь она не требует, суровой данью крымских жителей не облагает. Живите, говорит, по-своему, лишь бы мирно, торгуйте с нами. А мы на самом краешке полуострова возведем город и учредим наш флот.
