Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Так Себастьян задержался в Венеции еще на один день.
Отплывая от таможни в гондоле, он едва сдерживал улыбку — его забавляло, что на него теперь будет работать Платон. И тут вдруг Франц поцеловал ему руку. Не говоря ни слова.
Решительно эти пруссаки странный народ.
39. СИНЕЕ ПЛАТЬЕ В ЗОЛОТЫХ ЗВЕЗДАХ…
Падуя, Болонья, Пиза. Двигаясь по Италии к северу, Себастьян потратил неделю, чтобы добраться до Ливорно. Они с Францем оказались там в полдень. Вольный и нейтральный город герцогов Медичи был самым странным из тех, что он когда-либо видел: сущий Вавилон. Тут говорили на всех языках земли, а население состояло из испанцев, итальянцев, евреев, португальцев, мавров, французов, турок, армян, поляков, англичан… Эти люди продавали и покупали все: свинину, шелк, обезьян, корабли, слоновую кость, пушки, книги и, разумеется, людей.
Хозяин гостиницы «Альберго делла Торре» заговорил с ним по-английски, горничная — по-арабски. Быть может, в конечном счете таким и был рай.
Маркиз Бельмаре уступил место графу де Сен-Жермену, и тот отправился в порт, чтобы узнать, когда ожидается прибытие русского флота. С часу на час, ответили ему. В самом деле, на набережных царила лихорадка. Наскоро пообедав рыбой и макаронами, он поднялся в свою комнату немного вздремнуть. В три часа пополудни Франц разбудил его:
— Русский флот входит в гавань, сударь.
Но это был всего лишь речевой оборот. Когда, торопливо одевшись, Себастьян спустился вниз, чтобы бежать в порт, он увидел целый лес мачт и парусов, совершенно заслонивших горизонт. Двадцать один корабль. Войти в порт смогли только семь с флагманом во главе.
Себастьян протолкался сквозь толпу, которая редко видела подобное зрелище. Примерно через час адмиральский пятидесятидвухпушечный корабль подошел к набережной. Матросы-акробаты соскользнули по канатам, спрыгнули на причал и проворно пришвартовали судно. В борту трехмачтового корабля открылась дверца, и был спущен трап. Появился офицер в великолепном сине-золотом мундире и упругим шагом ступил на шаткие сходни. Это был Алексей — загорелый, победительно сияющий. Грянули рукоплескания. Себастьян протиснулся через группу каких-то англичан. Алексей заметил его, раскрыл объятия и, бросившись к нему, крепко расцеловал. Англичане наблюдали сцену с удивлением. Один из них, которого Алексей тоже поспешил приветствовать, оказался британским консулом. Последовали новые объятия.
— Саго amico! Саго padre![47] — воскликнул Алексей, опять стиснув Себастьяна.
Потом указал на консулов Англии и России и представил им Себастьяна:
— Генерал русской армии граф Салтыков.
Себастьян пожал руки консулам. Но был озадачен: опять это имя. Какого черта все это значит?
— Вы приносите нам удачу! — заявил ему Алексей. — Во всем!
При таком количестве свидетелей, и англичан, и русских офицеров, сходивших с корабля, невозможно было дальше недоумевать или лезть к адмиралу с вопросами, не поставив его в неловкое положение.
— Консул Англии устраивает для нас пир, — объявил Орлов. — Вы окажете мне честь, присоединившись к нам, чтобы выпить за нашу победу?
— Разумеется, — ответил Себастьян, еще более удивленный тем, что его приобщают к морской победе, в которой он не принимал никакого участия.
Трапеза состоялась в просторных садах британского консульства. Столы были накрыты на полсотни приглашенных. Себастьян воспользовался сутолокой, чтобы спросить у Орлова вполголоса:
— Алексей, не соблаговолите ли вы объяснить мне хоть что-нибудь?
— Позже, дорогой друг, позже. Я буду в Нюрнберге через две недели. Потерпите до тех пор? Но почему вы не надели мундир, который я вам послал?
— Я не ожидал встретить вас в Ливорно.
Их разделили. Себастьян оказался за столом вместе с консулами и адмиралом. Он трижды поднимал свой бокал и по настоянию Алексея даже вынужден был произнести несколько слов по-русски. Ему мощно рукоплескали.
Впрочем, чокались много, и часам к шести вечера уже никто, казалось, не был в состоянии держать связные речи. Себастьян откланялся после бесконечных объятий. Российский консул схватил его за руки и вскричал:
— Какой великий день для нас, генерал!
Русские офицеры тоже подошли обнять Себастьяна.
Из обрывков разговоров он смог уловить только слова английского консула:
— Полагаю, что с господством турок в Средиземном море теперь покончено.
Быть может, наконец-то и для Греции пробил час.
Через три недели в тиши своей хёхстской усадьбы Себастьян вернулся к написанию «Пресвятой Тринософии», прерванному на сцене с исчезновением серебряной стены:
«Вместо нее моему взору предстало огненное озеро. Сера и смола перекатывали свои пылающие волны. Я содрогнулся. Громовой голос повелел мне пройти сквозь языки пламени. Я подчинился, и они, казалось, потеряли свою силу. Я долго шел сквозь это горнило, пока не достиг некоего пространства, где увидел грандиозное зрелище, явленное моим очам благодаря небу.
Сорок огненных столпов обрамляли круглый зал, в котором я находился. С одной стороны они ярко пылали серебряным и белым огнем, а с другой, в тени, сумрачно тлели. Посреди возвышался алтарь в виде змеи. Ее переливчатая чешуя сверкала золотом с зелеными отсветами, отражая окружающее пламя. Глаза казались сотворенными из рубинов. Перед змеей, на голове которой стоял кубок, была развернута перевязь с серебряными письменами и драгоценный меч был вонзен в землю. Послышался хор небесных духов и голос объявил: "Конец твоих испытаний близок. Возьми меч и порази змею".
Я вытянул меч из ножен и, приблизившись к алтарю, одной рукой схватил кубок, а другой нанес рептилии ужасный удар по шее. Клинок отскочил, и эхо удара было подобно звону бронзы. Но не успел я подчиниться голосу, как алтарь исчез и огненные колонны испарились в необъятности пространства. Тем временем отзвуки удара множилось, словно тысяча ударов были нанесены одновременно. Некая рука схватила меня за волосы и потянула к своду, который приоткрылся, чтобы пропустить меня. Вокруг роились призрачные тени — гидры, ламии, змеи. Вид меча, который я держал в руке, рассеял это гнусное сонмище, подобно тому как первые лучи солнца рассеивают зыбкие сновидения, порождения ночи. Поднимаясь все выше и выше сквозь оболочки сферы, я вновь увидел дневной свет».
Это было нереально, но правдиво. Именно так в глубинах самого себя и прожил он жизнь. Что знают люди о своей жизни? Это сон, который вам снится. Мелкие заботы и страстишки сознания делают человека слепым и глухим к подлинному миру, тому, где обретаются истинные силы — силы незримого.
