Бернард Корнуэлл - Медноголовый
— Как ваше имя? — спросил МакКлеллан.
— Старбак, сэр.
— Его брат, сэр, один из самых ценных моих работников, — встрял Пинкертон, указывая трубкой себе за спину, на Джеймса, — Позвать его?
— Не надо. — значительно уронил МакКлеллан и умолк.
Старбак украдкой его рассматривал. Рыжеватый шатен с синими глазами и свежим лицом, командующий Потомакской армией был мал ростом, но хорошо сложен. Он жевал табак и, сплёвывая, далеко наклонялся в седле, чтобы ни одна капля коричневой слюны не замарала его щегольской мундир или начищенные сапоги.
— Вам известно содержание доставленного письма? — осведомился генерал.
— Да, сэр.
— И? И? Что скажете? Вы согласны с письмом?
— Целиком и полностью, сэр.
— Плохо.
МакКлеллан задумался и сокрушённо обратился к нагнавшему их французу:
— Видите, Лассан, с кем приходится иметь дело!
— С кем же, мон женераль?
— С превосходящими силами противника, вот с кем! Врагом, у которого два солдата против нашего одного! А что же делает Вашингтон? А Вашингтон не даёт нам в подкрепление корпус МакДауэлла! Знает ли мировая история, полковник, предательство более гнусное? А зачем им корпус МакДауэлла, позвольте спросить? Оберегать нашу столицу, полковник! Столицу, которой никто и ничто не угрожает! Трусы! Предатели! Идиоты!
Выпаленный на одном дыхании монолог генерала удивил Натаниэля разве что страстностью исполнения, но уж никак не содержанием. Вся армия судачила о том упорстве, с которым МакКлеллан вымогает у Линкольна Первый корпус, а президент так же упорно генералу отказывает, повторяя, что МакКлеллану придётся обходиться теми ста двадцатью тысячами штыков, что уже у него имеются. Генерал же трубил на всех углах, мол, без тридцати пяти тысяч МакДауэлла победы Потомакской армии не видать, как собственных ушей.
— …Без них у меня связаны руки! Мы можем надеяться лишь на чудо! Да, нас спасёт только чудо!
— Да, мон женераль. — вежливо поддакнул Лассан, хотя Старбаку показалось, что француз с генералом не очень-то согласен.
МакКлеллан повернулся к Натаниэлю и принялся пытать, какие подразделения южан он видел в Ричмонде.
Старбак, за последнее время поднаторевший в искусстве складно врать, не краснея, стал изобретать полк за полком. Благодаря его фантазии на свет появились бригада из Флориды, кавалерийский полк из Луизианы и целая батарея тяжёлых пушек, сотканные из тёплого воздуха весенней Виргинии. К удивлению и радости Натаниэля, МакКлеллан оказался столь же благодарным слушателем, как до этого Пинкертон, в самых фантастических измышлениях Старбака находя подтверждение своим страхам.
— Именно то, чего мы опасались, Пинкертон, — затронул шотландца генерал, когда фантазия Старбака истощилась, — У Джонстона сто пятьдесят тысяч бойцов!
— Как минимум, сэр!
— Нам надо быть осмотрительнее. Если мы потеряем эту армию, мы проиграем войну. — подытожил МакКлеллан, — Нам надо вызнать дислокацию всех этих частей мятежников.
Пинкертон заверил генерала, что Старбак готов в любой момент отправиться обратно в Ричмонд, и сделает это немедленно, едва только командующий определится со списком интересующих его вопросов к таинственному лазутчику, сумевшему столь близко подобраться к самым заветным военным секретам Конфедерации.
— Вы получите список в самое ближайшее время! — обнадёжил Старбака генерал, поднимая руку, чтобы ответить на приветственные крики группы негров, стоящих вдоль дороги.
Женщина в рваном платье и драном фартуке поднесла МакКлеллану букетик гиацинтов. Командующий помедлил, очевидно, ожидая, что букет возьмёт кто-то из адъютантов, но негритянка всунула цветы прямо в руку генералу, и МакКлеллану ничего не оставалось, как натянуто улыбнуться.
— Бедные существа. — сказал он, когда негры оказались вне пределов слышимости, — Они свято верят, что мы пришли, чтобы освободить их…
— А разве нет? — не удержался от вопроса Старбак.
— Эта война ведётся не ради того, чтобы лишить граждан Соединённых Штатов Америки законной собственности. Даже тех граждан, кто имел глупость поднять вооружённый мятеж против правительства. — снисходительно разъяснил генерал, — Война затеяна ради сохранения единства и, допусти я хоть на миг, что мы проливаем кровь белых людей ради освобождения рабов, в следующий миг я бы уже писал рапорт об отставке из армии. Так, Мерси?
Он оглянулся через плечо, выискивая Мерси, и тот, нелюдимый штабной офицер, кивнул в знак полного согласия с командующим. МакКлеллан повертел в руках букетик и выбросил его. Гиацинты рассыпались. Старбак оглянулся. Негры смотрели вслед кавалькаде, и Натаниэлю захотелось спрыгнуть с лошади и подобрать цветы, но едва он тронул поводья, Пинкертон старательно перемешал гиацинты с грязью копытами коня.
Вид негров побудил полковника Лассана, отлично владеющего английским, поведать о девушке, встреченной им в Вильямсбурге:
— Ей девятнадцать, чернокожая, хорошенькая, и уже четверо ребятишек-погодков, нагулянных от белых людей. Она считает, что это увеличит продажную цену её детей и гордится. Говорит, что мальчик-мулат может стоить до пятисот долларов.
— А девочка-полукровка и того больше. — встрял Пинкертон.
— Некоторые до того на белых смахивают, — сказал Мерси, — не отличишь прямо.
— Прикупите одну побелее, Лассан, — ухмыльнулся Пинкертон, — Домой привезёте, как сувенир.
— Почему только одну? — невинно поднял бровь француз, — Если хорошенькие, мне и корабля мулаток мало будет.
— Правда ли… — неодобрительно прервал становящуюся всё более фривольной беседу МакКлеллан, глядя на Старбака, — Правда ли, что Роберта Ли сделали заместителем Джонстона?
— Не слышал ничего похожего, сэр. — честно признался Старбак — Вряд ли.
— Надеюсь, что сделали. — воинственно вздёрнул подбородок МакКлеллан, — Ли всегда отличался излишней осторожностью. Слабый человек, боится ответственности. Ему не хватает твёрдости, под огнём такие дают слабину, часто замечал. Какое на Юге дали прозвище Ли?
— «Бабулька», сэр.
МакКлеллан издал лающий смешок:
— «Юный Наполеон» справится с «бабулькой», а, Лассан?
— Должен, мон женераль.
— А справится ли со ста пятьюдесятью тысячами бабулькиных головорезов? — тяжко вздохнул МакКлеллан и надолго замолчал.
По бокам от дороги пошли лагеря пехотных полков, и, завидя своего генерала, к обочинам стали сбегаться солдаты. От Старбака не укрылось и то, как приосанился генерал, купаясь в любви нижних чинов, и то, насколько искренне его приветствовали. Когда же МакКлеллан остановил коня и попросил ближайшего солдата дать ему разожжённую трубку подкурить сигару, толпа просто зашлась в воплях восторга, окружив обожаемого командующего плотным кольцом.
