Татьяна Недозор - Северная звезда
Раздался громкий всплеск, и Маша подумала, что сейчас пойдет ко дну.
Но тут же сильные руки подхватили ее и одним рывком вытащили из реки, как мешок с провиантом.
* * *– Маша! Глупая девчонка! Как только тебе это в голову пришло?
Николай обнял ее. Лодка плавно покачивалась на волнах. Одинцова прижалась к его груди и тихо всхлипывала. Они сидели в крошечной каютке, напоминавшей увеличенную собачью будку. Мария дрожала от холода. Ее одежда все еще была влажной, несмотря на то что жарко пригревало солнце.
Перед ними раскинулась голубая речная гладь, сверкающая и переливающаяся на солнце. Зеленые кроны деревьев низко склонялись к воде вдоль правого берега реки. На горизонте возвышалась скалистая гряда, увенчанная шапкой белоснежных пушистых облаков. Блондин, наконец, расслабился и любовался окрестностями.
Он помог женщине подняться, улыбнулся и сказал:
– Похоже, что мы вместе плывем в Ном. Не так ли, моя милая?
– В Ном?! А зачем?
– Как зачем, Маша? Я ведь должен зарабатывать на хлеб, а ремесло проводника в этом смысле не самое худшее. А эту лодку я купил у одного старателя, который построил ее еще на озере Бэннет. Она несколько грубовата с виду, но ход у нее отличный. Как она тебе нравится? Кстати, где твой муж?
– Мой муж?
– Ну да, Дмитрий, надеюсь, здоров?
– Он умер.
– Прости, – запнулся голубоглазый. – Ладно, сейчас не время об этом говорить.
Мария захотела подняться, но лодка закачалась, и она схватилась за руку мужчины, чтобы не упасть. Он резко крикнул ей:
– Сядь на место! Лодку опрокинешь!
– Но…
– Сядь, я тебе говорю.
Купеческая дочь нахмурилась, но покорно опустилась на мешки с провизией. Ее тело ныло от боли, правая рука онемела, а плечо, казалось, было вывернуто из сустава. К утру, можно не сомневаться, на ней не окажется живого места от синяков и ссадин.
– Машенька, теперь у нас есть время. Расскажи мне обо всем по порядку.
Глубоко и печально вздохнула, а потом, забыв свою обиду на Николая, принялась рассказывать. Слушая ее, блондин менялся в лице. Его взгляд стал тяжелым, губы побледнели и сжались.
Потом он молча обнял её и поцеловал.
* * *…А потом лодка пристала к берегу, и там, в палатке, которую они разбили, Мария узнала о том, что произошло с Николаем после того, как они расстались.
– Да я и не думал погибать! – с веселой усмешкой поведал он. – Да, я был тогда в форте Святого Михаила, но, видать, Бог или удача были на моей стороне. Как раз в тот вечер я пошел посидеть к приятелю в его хижину. Само собой, я лишился снаряжения, и, что хуже, погибла моя собачья упряжка – там один вожак, Блэк Принс, обошелся мне в двести долларов серебром. Но как видишь, я жив и здоров, а остальное – дело наживное…
Потом… Они упивались своим счастьем бережно, стараясь не обронить ни крупицы. Мария была на вершине блаженства. Каждый поцелуй Николая, каждое его прикосновение огненной лавой растекалось по жилам, проникало в каждую клетку ее тела. Что бы там ни было, они будут любить друг друга сегодня, сейчас, не думая о будущем! Поэтому они станут проживать каждый миг вдвоем, как последний, отдавая себя друг другу без остатка!
– Я ведь был уверен, что навсегда потерял тебя. Ты осталась с Дмитрием, чтобы погубить свою жизнь, пытаясь его спасти. Я был зол на тебя, очень одинок и подавлен, мне некуда было стремиться. А потом я встретил одну девушку в тамошнем варьете… Может, ты слышала о ней. Ее зовут Кейт Митчелл.
– Митчелл? Та самая?
Вспомнила девицу с томными глазами, обладательницу ожерелья до пупа из золотых самородков. Мельком видела её у салона Китти в Доусоне. И не могла сдержать недоумение:
– Ты что же… был… с ней? – возмутилась и удивилась Маша. – Как же, она сама при мне говорила, что предпочитает богатых мужчин!
Блондин рассмеялся:
– Да, это правда. Но она неплохая и привлекательная.
– Так что же ты не остался тогда с ней? Раз она кажется тебе такой привлекательной! – Маша надулась и сердито отвернулась от голубоглазого.
Он обнял её.
– Ну, раз женщина ревнует и устраивает сцены, значит, с ней все в порядке! Не будь такой суровой. Она ведь очень несчастна и ожесточена жизнью. Так что не суди её строго. Ей был нужен друг, вот и все. И пожалуйста, уйми свою ревность! – с усмешкой продолжил он. – Подумать только! Она меня ревнует! Приехала на Аляску, сменила здесь двух мужей…
Купеческая дочь, смутившись, опустила глаза.
– Это совсем другое дело.
– Другое! Это почему, интересно? По крайней мере, у меня хватило ума не жениться на Кейт. Вернее, у неё выйти за меня, она нашла парня вроде твоего Джозефа, да упокоится в мире. У того, правда, было не полмиллиона, а целый миллион. И тебе бы лучше не ревновать, Маша, а понять, что ты единственная женщина, которую я любил в своей жизни. Разве я тебе этого не говорил или ты забыла? Я люблю тебя.
Следующие часы они посвятили усердному празднованию взаимного признания в любви.
Мария проснулась среди ночи и уткнулась Николаю в плечо мокрой от слез щекой. Блондин мгновенно проснулся и сел на кровати, напряженно вглядываясь в темноту, как дикая кошка.
– Что случилось, Маша? Ты что-нибудь услышала?
– Нет.
– Тогда в чем дело? Приснилось что-нибудь?
– Да… я не знаю. Я очень люблю тебя, Ник. Я боюсь… я слишком сильно люблю тебя.
Голубоглазый ласково погладил ее по голове.
– Никогда не говори, что любишь слишком сильно.
– Но это правда. И я чувствую, что случится что-то плохое.
– Не думай об этом, любимая. Спи спокойно. Я же сказал, что все будет в порядке, значит, так оно и будет.
Молодая женщина печально вздохнула:
– Коля…
– Молчи!
Николай прижался губами к ее губам нежно и успокаивающе.
– Молчи и ложись спать. Иди ко мне ближе, вот так. Теперь закрой глаза и думай о чем-нибудь приятном.
Она послушно свернулась калачиком, положила голову на его плечо и закрыла глаза. Через несколько минут они мирно спали.
* * *Мария проснулась от того, что кто-то снимал с нее одежду.
Испугавшись, она резко села, и память о вчерашних событиях обрушилась на нее.
Куртки на ней не было, а блузка была расстегнута и спущена с плеча, открывая грудь прохладному утреннему воздуху. В пробивавшемся через откинутый полог тусклом свете она увидела улыбавшегося Устюжанина. Он выглядел вполне довольным жизнью, глаза его радостно блестели.
