Жеральд Мессадье - Цветок Америки
Бобадилья спешился, взошел на крыльцо и поздоровался с Жанной.
— Я вижу, вы нашли мою лошадь, — сказал он.
— Мне очень приятно оказать вам услугу, — ответила Жанна.
— Лошадь сбежала в горы сразу после высадки, — уточнил Бобадилья.
Франц Эккарт заметил гостей и вышел к ним на террасу.
— Как вы ее нашли? — спросил губернатор. — Вот уже два года, как она исчезла. Все наши поиски были тщетными. Я думал, она сдохла.
— Мы прогуливались примерно в часе ходьбы отсюда, — объяснил Франц Эккарт. — Я заметил ее в зарослях и позвал. Она подошла.
Губернатор вытаращил глаза.
— Мне сказали, что ваш сын катается на ней, — произнес он. — Без седла, уздечки и стремян. Он сильно рискует. Эта лошадь взбесилась, вы, наверное, не знаете?
— Мне она не показалась такой уж бешеной, — мягко ответил Франц Эккарт.
Бросив взгляд на седло и уздечку в руках секретаря, он спросил:
— Значит, вы пришли ее забрать.
— Да, лошадей нелегко привозить в эти края, вы сами могли в этом убедиться, — отозвался Бобадилья. — Эту я предназначал для моей супруги.
Секретарь приблизился к лошади. Бобадилья и Франц Эккарт следовали за ним по пятам. Жанна и Жоашен следили за сценой с террасы.
Когда секретарь попытался оседлать коня, тот взбрыкнул и скинул седло. С уздечкой получилось еще хуже: конь ухватил ее зубами и отшвырнул. В два прыжка он отскочил от секретаря, который, подняв седло, припустил за ним.
Бобадилья, нагнав лошадь, хотел преградить ей путь. Пегас вновь взбрыкнул и стал угрожающе выбрасывать задние ноги. Бобадилья отступил, чтобы не получить удар копытом. Секретарь предпринял третью попытку оседлать лошадь. На сей раз Пегас галопом поскакал на пляж. Франц Эккарт молчал, воздерживаясь от комментариев или советов. Бобадилья взял кнут у секретаря и двинулся навстречу лошади, которая следила за ним, опустив голову. Оказавшись в трех шагах от нее, он щелкнул кнутом — видимо, в знак предупреждения. И тогда Пегас ринулся на губернатора, которому пришлось отскочить в сторону, чтобы не попасть под копыта.
Дальше стало совсем смешно: губернатор гонялся за лошадью, щелкая кнутом, а за ним едва поспевал секретарь. Эти два человека в черных одеждах, широкополых шляпах и высоких сапогах выглядели комично, пытаясь соревноваться в скорости с конем.
— Я же говорил вам, что эта лошадь взбесилась! — в ярости вскричал запыхавшийся губернатор. — Неужели на ней катается ваш сын?
Именно в этот момент Жозеф вышел из воды и увидел двоих мужчин и лошадь; он поднял руку, и на плечо к нему вспорхнул попугай, поджидавший хозяина на скале неподалеку. Не обратив никакого внимания на чужаков, Жозеф подошел к лошади и потрепал гриву. Пегас повернул к нему голову. Мальчик погладил его по морде, забрался на скалу и спрыгнул ему на спину. Затем он неторопливой рысью подъехал к губернатору и секретарю.
Попугай по-прежнему сидел у него на плече. Жозеф почтительно приветствовал гостей, затем вновь двинулся по пляжу, а его тезка-попугай взмахивал крыльями, чтобы держать равновесие.
Карибские женщины на террасе и рабы в саду наблюдали за этой сценой, словно окаменев.
Бобадилья был ошеломлен. Секретарь разинул рот от изумления. Оба повернулись к Францу Эккарту, вопрошая его взглядом.
— В чем ваш секрет? — спросил губернатор.
— Ваше превосходительство, никакого секрета здесь нет. Как вы сами видите, этот конь относится к нам очень благодушно. Моя бабушка без опаски ездит на нем.
— Без седла и стремян?
Франц Эккарт улыбнулся:
— Она отличная наездница.
Бобадилья медленным шагом вернулся в дом, за ним следовали секретарь и Франц Эккарт. Губернатор выглядел озадаченным.
— А вы не могли бы сами отвести лошадь на мою конюшню? — спросил он.
— Я могу попробовать, ваше превосходительство, но, боюсь, она никогда не смирится с седлом и уздечкой.
Губернатор взошел на крыльцо, положил кнут на стол и тяжело опустился на стул. Потом он взглянул на Жанну и Франца Эккарта.
— Не знаю, чем вы околдовали эту лошадь, но мне кажется, любая попытка вернуть ее окажется неудачной, — сказал он, наконец.
Жанна налила ему хереса в кружку.
— Нет сомнений, что вы обладаете странной властью над животными, — произнес Бобадилья, обращаясь ко всем сразу.
Он поднес кружку к губам.
— Ваше превосходительство, — парировала Жанна, — мне хотелось бы, чтобы власть эта распространилась также на насекомых-кровососов, докучающих мне в спальне.
Бобадилья расхохотался. Жанна налила всем вина и села.
— Ваше превосходительство, — сказала она, — я нисколько не хочу вас обидеть, но, быть может, у животных есть свои предпочтения, и одних людей они любят больше, чем других.
— Если я правильно понял, — заметил Бобадилья с насмешливой улыбкой, — насекомые-кровососы считают вас обворожительной. И не только они одни.
С этими словами он поставил кружку на стол, встал и церемонно поклонился. Секретарь сделал то же самое, и оба направились к своим лошадям.
Через пять минут губернатор вернулся вместе с секретарем, чтобы положить на крыльцо седло и уздечку.
— Вам это пригодится, — заявил он.
Седло было великолепным. Отказаться от него значило бы нанести обиду губернатору. Франц Эккарт принял подарки с изъявлениями почтительной благодарности, хотя заранее знал, что никто не будет им пользоваться. Для Пегаса седло и уздечка были знаками рабства.
Когда губернатор Бобадилья и его секретарь отъехали на порядочное расстояние, Жоашен и Франц Эккарт переглянулись с Жанной, а потом рассмеялись.
— Ты спасла положение, — произнес Франц Эккарт.
Она вспомнила, как губернатор Западных Индий носился по пляжу и щелкал кнутом: это вызвало у нее новый приступ хохота.
31
Проданный рай
Год 1506-й завершился без всяких происшествий.
После ветреной и дождливой осени, вынудившей Пегаса все чаще укрываться в своей комфортабельной конюшне, наступила восхитительная зима: послеполуденные часы были жаркими, но не знойными, а мягкий вечерний бриз изгнал москитов.
Жозеф не мог сдержать радости при мысли, что Рождество можно праздновать полуголым, погрузив ноги в теплую морскую воду, а не в европейские сугробы.
В сочельник на ужин подали жареного дикого гуся со сладким картофелем, испеченным в золе и политым соком. Попугай Жозеф выучил слова Feliz Navidad[50] и повторял их до самой Пасхи и даже после.
Жанна оделила подарками рабов: по десять мараведи каждому. Целое состояние. Карибы по-настоящему отпраздновали Рождество: потратив три мараведи на пальмовое вино, они почти до утра пели монотонные и довольно заунывные песни. Каждому своя музыка.
