Нина Соротокина - Канцлер
И тут она узнала его.
Никита Оленев и Екатерина Романова
«Так изменилась, — думал он, глядя в милые черты. — Девочки как не бывало. Очень взрослая женщина, подбородок, пожалуй, стал тяжеловат, раньше этого не было. В карих глазах искры пляшут. Сердится, наверное… Да смею ли я вот так на нее пялиться?»
Он низко поклонился, и Екатерина угадала марионеточную неестественность его поклона, словно его кто-то за нитку дернул, и он сложился пополам.
— Ваше высочество, позвольте сказать вам… — он перевел дух. — Мне надо передать несколько слов от человека вам известного. Он не решился доверить эти слова бумаге.
— Вы говорите?..
— О графе Бестужеве. — Я видел его в пятницу, накануне ареста. Он просил передать, чтобы вы не волновались, поскольку он все, — Никита сделал ударение на последнем слове, — бросил в огонь.
Екатерина кивнула, лицо ее было напряженным, лоб собрался в морщины, и это ее портило. Никита рассказал про связь через музыканта, которого рекомендовал Бестужев. Он назвал фамилию — Зигфрид Дитмар, каждую мелочь пришлось повторить по два раза, видимо, Екатерина проверяла его, а может быть, из-за волнения не могла сосредоточиться. Потом вдруг сказала, ласково коснувшись руки:
— Вы очень изменились, князь. Мне не хочется высчитывать, сколько прошло лет. Умоляю, не говорите, — воскликнула она, заметив, что он намеревается назвать число. — Я рада вас видеть… очень.
От великой княгини пахло мятной водой. Мода на эту туалетную воду пришла из Франции, а назвали ее очень по-русски «холодец». Мятный дух давал ощущение свежести и чистоты.
Смутившись под пристальным взглядом Екатерины, Никита опять поклонился чуть ли не в пояс. «Очень хорошенькая, очень милая, но и только, — подумал он, вслушиваясь в пульс, не участился ли. — Похоже, я совсем излечился от этой болезни».
— Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? — серьезно спросила Екатерина. — Друзья мои арестованы. Я совсем одна.
— Рад служить вам, ваше высочество.
— Необходимо связаться с арестованным канцлером, — видя, что Никита с готовностью кивнул, она замахала рукой. — Нет, нет, вам нельзя. Вы уже выполнили возложенную на вас миссию. У вас в доме служат немцы?
— Нет.
— Вот видите, а у меня служат, — она рассмеялась. — Один соотечественник передает другому соотечественнику привет или посылку с далекой родины. Это так естественно, не правда ли? В дом Бестужева пойдет моя камеристка Анна Фросс, она умна и с каждым может договориться.
Никита расцвел, он даже открыл было рот и воздуха набрал полные легкие, чтобы со всей страстностью согласиться с выбором великой княгини, и… промолчал. Внутренний голос, наш противоречивый мудрец, «сомкнул ему уста». Уже потом, на досуге, выстраивая в памяти весь разговор, Никита сознался себе в том, что трудно сформулировать словами: «Великой княгине может быть неприятно, что я восхищаюсь Анной… кроме того, могли последовать вопросы, на которые я не хочу, да и не могу отвечать. Екатерине совсем не обязательно знать, что Анна, пусть без вины, побывала в Калинкинских палатах.
В конце концов, узнав, что я знаком с Анной, она могла заменить ее на любого из своей свиты, но я этого не хочу…»
Поэтому он кивнул с полным согласием.
— Я понял, ваше высочество. Связь с вами я буду поддерживать через камеристку Анну.
— Я не это имела в виду, — пожала плечами Екатерина. — Но пусть будет по-вашему. Когда вы понадобитесь мне, я позову вас через Анну Фросс. А теперь, пожалуй, пригласите меня танцевать, а то наша беседа слишком затянулась.
У колонны стоял Понятовский и ел великую княгиню глазами. Она только улыбнулась мимоходом, потом скрестила пальцы, подула на них. Никита предложил ей руку, и они впорхнули в только что начавшийся котильон.
Оленев никогда не любил танцевать, поэтому ему надо было сосредоточить все свое внимание на фигурах, разговор был самый простой: розы, мимозы, погода, театр, до тех пор, пока Екатерина, сделав очередную вычурную фигуру, не спросила вдруг:
— А как поживает ваш друг господин Белов? Нет ли от него вестей?
— Есть… — несколько удивился Никита. — А что вас интересует?
— Где он сейчас?
— В Кенигсберге, который захватили наши доблестные войска. Он уехал в армию еще в ноябре.
— Он ничего вам не писал про Нарву?
— Писал, — обрадовался Никита, всегда приятно удовлетворить чужой интерес, если есть возможность. — Он там был проездом и, вообразите, попал на губу.
— За что? — по лицу Екатерины блуждала невинная улыбка, обычный светский разговор.
— Вот этого он не писал. Но я думаю, какая-нибудь пустая провинность, карты или дуэль. Сам Белов редко дерется на дуэлях — из принципа. Но вечно попадет на роль секундантов. — Никита помолчал минуту, желая переменить тему. — Я ответил на все ваши вопросы, ваше высочество. Теперь прошу ответить мне на один вопрос — самый невинный. Уверяю вас, это не пустое любопытство. — Опять небольшая пауза. — Как выглядит мальтийский рыцарь Сакромозо?
Изумлению Екатерины не было предела. Она даже прекратила танец, замерла вдруг на месте, а потом поспешно вывела Никиту их круга танцующих.
— А зачем вам это, князь?
— Ну… я имею право знать, как выглядит человек, по вине которого я провел несколько месяцев в заточении.
— Но это было так давно, — Екатерина была озадачена. — Вы хотите свести с ним счеты? Но он же меньше всего виноват в этой ужасной истории.
— То есть вы не хотите сказать?
— Нет, отчего же… У рыцаря Сакромозо нет особых примет. Он красив, очарователен, он шутник, галант и женский угодник. На нем нет шрамов, он не хромает, у него две руки, и он недурно поет.
Никита понял, что большего он не добьется.
— Вы кого-нибудь ищете, князь? — спросила Екатерина, наблюдая за взглядом Никиты.
— Я не вижу здесь фрейлин Ее Величества.
— Нет государыни, нет и фрейлин. А позвольте полюбопытствовать, какая из этих очаровательных дев занимает ваши мысли настолько, что вы желаете ее видеть? — вопрос был задан кокетливым и вместе с тем ревнивым тоном.
— Ах, ваше высочество, это не то, что вы предполагаете. Я опекун одной особы… — он усмехнулся, — с трудным характером. Она невообразимо юна, а потому обидчива. Некоторое время назад я получил от нее письмо, которое показалось мне странным. Вообразите, кто-то рылся в ее вещах. И даже что-то похитили из шкатулки, а потом положили на место. Никогда не слышал, что во дворце бывает воровство.
— Но если украденное положили на место, какое же это воровство? — Екатерина странным, внимательным взглядом окинула своего собеседника. — Как зовут вашу подопечную? — она словно знала ответ.
