Мишель Бенуа - Тайна третьего апостола
Да, его отец уничтожил этого поляка, но такова участь всех побежденных. Сам себе в том не признаваясь, кардинал чувствовал свою вину в этой трагедии, не будучи сам к ней причастен. Но отец… Это потаенное чувство вины подхлестывало Катцингера в борьбе за чистоту католической доктрины. В ней было его предназначение, уж он – то не пополнит собой шеренгу побежденных. Единственная высшая раса, рожденная для побед, — это воинство поборников веры. Церковь в его глазах была последней твердыней, противостоящей современному апокалипсису.
Бречинский стал ему ненавистен. Нужно было как-то от него избавиться. Кардиналу не обрести покоя, пока перед глазами у него будет этот последний свидетель истории его жизни и жизни и поступков его отца.
Сейчас же ему придавала силы и энергии другая забота — канонизация Эскривы де Балагера, ожидаемая через несколько месяцев. Основатель «Опус Деи» — вот кто помогал выстоять зданию, возведенному на фундаменте божественности Христа. Именно благодаря таким людям церковь не сдает своих позиций.
Надо бы, однако, собраться с мыслями и придумать для него какое-нибудь чудо, это нетрудно, ибо кто ищет — находит.
89
Уединение в Абруцци было именно таким, какого желал Нил. Такое уединение, должно быть, познал тринадцатый апостол, покинув Пеллу, да и сам Иисус пережил нечто подобное после встречи с Иоанном Крестителем на берегу Иордана.
В первый же вечер отшельник указал ему на соломенный тюфяк в углу:
— Им обычно пользуется Беппо, когда остается здесь ночевать. Этот парень привязался ко мне, как к родному отцу, которого никогда не знал. Он немой, но мы общаемся без затруднений.
Больше старик ничего не говорил, и они прожили несколько дней в полном молчании, без единого слова деля трапезу, состоящую из сыра, трав и хлеба. Они съедали это, сидя на скалистом выступе над долиной, и гора говорила с ними на своем языке.
Отец Нил осознал в те дни, что главное для пустынника — это прежде всего особый настрой мысли и души. Так можно жить и в аббатстве, и в Центре многолюдного города. Необходимо лишь особое состояние внутреннего отречения, отказа от всех привычных ориентиров общественной жизни.
Крайняя бедность жилища очень скоро стала для него настолько безразлична, что он даже мало – помалу перестал ее замечать. Рядом с отшельником он почувствовал присутствие какой – то неожиданно мощной и щедрой силы, отогревающей душу. Сперва он воспринимал ее как нечто, идущее извне — от природы, от соседства молчаливого старика. Потом понял, что она родственна иной силе, присутствующей в нем самом. И что если быть внимательным, ощутить и принять ее, то этого и довольно, все остальное — лишнее, напускное. И тогда не будет больше ни житейских неудобств, ни одиночества, ни страхов.
И тогда, может быть, прошлое и его боль тоже утратят всякое значение.
Однажды, когда Беппо, забежавший обновить их запасы хлеба, ушел, отшельник, пригладив бороду, обратился к нему:
— Почему ты до сих пор ломаешь голову над вопросом, что значили мои первые слова при встрече: «Я ждал тебя, сын мой»?
Этот человек как будто читал его мысли!
— Ну Вы же не были со мной знакомы, ничего обо мне не знали, вас никто не предупреждал о моем приходе!
— Я знал тебя, сын мой, и мне ведомо о тебе то, что ты и сам не подозреваешь. Вот увидишь, живя здесь, ты научишься видеть не только глазами, как Иисус — после того, как он побывал в пустыне. Именно такой дар помог ему узреть Нафанаила под фиговым деревом. Я знаю, сколько ты выстрадал, и знаю почему. Ты ищешь сокровище, ключом к которому не владеют даже церкви, они могут лишь показать направление, ведущее к нему, если, конечно, вместо этого не загородят дорогу.
— А вы знаете, кто был тринадцатым апостолом?
Отшельник тихонько засмеялся, в его глазах засветились огоньки:
— Ты думаешь, чтобы знать, всегда нужно иметь доказательство?
Он помолчал, словно забывшись, взгляд его задумчиво блуждал по долине, где беззвучно скользили тени облаков, проплывающих в вышине. Потом старик вновь заговорил:
— Все можно понять только изнутри. Познание — лишь кора на дереве, ее нужно отодвинуть, чтобы нащупать сердцевину. Это касается не только камней, растений, живых существ, но и Евангелий тоже. В старину такое постижение изнутри звалось гнозисом, и многие были отравлены этим знанием и решили, что они выше всех, нарекли себя «катарами», что по – гречески означает «чистые». На Тот, о Ком говорят Евангелия, Тот, Кого ты познаешь в молитве, не выше тебя и не ниже: Он с тобой. Реальное присутствие рядом с тобой Иисуса — это сила, которая и объединяет тебя со всем сущим, но и отделяет от него. Ты уже почувствовал это раньше, а здесь придешь к этому окончательно. Вот зачем ты пришел сюда.
Я ждал тебя, сын мой…
90
Рим безучастно наблюдал, как кардинал Эмиль Катцингер вновь взял в свои руки Союз Святого Пия V. От имени папы он сам назначил нового ректора вместо неаполитанца Алессандро Кальфо, скоропостижно скончавшегося и не успевшего передать преемнику перстень с камнем в форме гроба, напоминающий о необходимости хранить главную тайну католической церкви — безвестную могилу, где упокоился Тот, Кого распяли в Иерусалиме.
Он избрал этого ректора из числа оставшихся Одиннадцати, пожелав, чтобы тот был молод, ибо ему потребуется много сил для борьбы с врагами человека, превращенного в Христа и Бога. А ведь они не замедлят снова поднять голову, так было испокон века, еще с той поры, когда пришлось уничтожить память о самозванце, претендующем на право считаться тринадцатым апостолом.
Надевая на безымянный палец правой руки избранника кольцо с бесценным гелиотропом, он улыбнулся черным глазам, безмятежным, словно гладь горного озера. Антонио же лишь подумал, что становится отныне недосягаем для длинных щупалец «Опус Деи». Уже второй раз сын обер – лейтенанта Герберта фон Катцингера и воспитанник гитлерюгенда оказывает ему протекцию. Но он еще потребует плату за услуги. В сейфе Союза Антонио нашел досье с пометкой «Конфиденциально», озаглавленное именем кардинала. Если бы новоиспеченный ректор его открыл, то обнаружил бы там документы на бланках со свастикой, касающиеся его могущественного покровителя. И убедился бы, что не все они появились на свет до мая 1945 года. Некоторые составлены позднее.
Однако он не стал ее открывать, а сразу передал в собственные руки его преосвященства, который тут же отправил все это в специальную машину для измельчения бумаги, имевшуюся в ведении Конгрегации вероучения.
