Сергей Степанов - Последний викинг. «Ярость норманнов»
– Олав, сын Трюггви, метал копья сразу с двух рук! Не слышал ли конунг о его умении бегать вдоль борта корабля по веслам, когда ими гребут воины? Если он умеет бегать по движущимся веслам, значит, он, без сомнения, сын Трюггви. Никому более не удавалось повторить этот подвиг.
– К нам в Новгород доходят только смутные слухи. Говорят, будто сей Трюггви сразился с войском Свейна и потерпел поражение. Он погиб или бежал. Впрочем, скоро ты узнаешь о норвежских делах из первых уст. Мне донесли, что в Ладогу приплыли урманы во главе с известным тебе Кальвом, сыном Арни.
– Кальв, убийца брата? – вскричал Харальд. – Господин, умоляю, дайте мне дружину. Я отправлюсь в Адельгьюборг и отомщу за смерть Олава.
– Не горячись, княже! Урманы просят дать им Магнуса и хотят сделать его конунгом Норвегии.
– Если Кальв обещает что-то доброе, значит, задумал злое. Я своими ушами слышал это предостережение от Финна, сына Арни. Уж он-то знает своего брата! Кальв – человек Кнута Могучего. Полагаю, он хочет похитить Магнуса и выдать его данам.
– В этом деле необходимы благоразумие и осторожность. Конечно, я не пошлю Магнуса в Ладогу. Пригласим твоих соплеменников в Новгород. Здесь они полностью окажутся в наших руках. Тщательно разузнаем их подлинные намерения. Ежели они задумали злое, тогда я обещаю выдать их тебе для отмщения за брата. Ежели они докажут, что готовы служить сыну Олава, тогда отправим его за море. Признаться, после сегодняшнего пира я не хочу держать твоего племянника при моем дворе. Пусть правит в Норвегии, если сможет. Какое прозвище он получит?
– Магнус Суровый, – предположил Харальд.
Ярицлейв Мудрый усмехнулся в бороду:
– Почетное прозвище нельзя заслужить, убив безоружного на пиру. Не стоит раньше времени пугать твоих соплеменников, а то они, чего доброго, оставят Магнуса в Новгороде. Купцу следует выставлять товар с казовой стороны. Лишь бы покупатель клюнул, а после пусть сам мучается, если дал маху. Назовем милого отрока Магнусом Добрым.
Глава 25
Олав святой
Рёнгвальд, сын ярла Брусси, отправился в Адельгьюборг встретить послов из Норвегии и проводить их в Хольмгард. Через две недели послы прибыли в город. Они ехали на конях, потому что Волхов должен был встать со дня на день. С неба падал мокрый снег. Харальд стоял перед усадьбой на Славной улице, отведенной для послов. Не чувствуя холода, он крепко сжимал рукоять меча. Во всаднике, ехавшем рядом с сыном ярла, он узнал Кальва, одного из убийц брата. Кальв спокойно глядел на суровое лицо Харальда. Он не подал вида, что обеспокоен, но от его внимательных глаз не укрылось, что Харальд из нескладного юнца, каким он знал его в битве при Стикластадире, превратился в могучего мужа. Кальв на голову возвышался над своими спутниками, но Харальд был еще выше.
Как ни смел был Кальв, он на мгновение замешкался, не решаясь сойти с коня. Положение спас рыжий толстяк, ехавший позади. Он спрыгнул на землю и широко раскрыл объятья:
– Харальд! Наконец-то мне выпало счастье лицезреть брата конунга!
Харальд никогда раньше не видел рыжего викинга, но стоило взглянуть на его непомерное, колыхавшееся из стороны в сторону чрево, как всякий бы безошибочно узнал лендрманна Эйнара Брюхотряса. Прижатый железными руками лендрманна к его толстому чреву, Харальд едва не задохнулся. Впрочем, он был рад видеть Эйнара, самого меткого лучника среди викингов. Харальд с легкой душой обнял его, потому что рыжего толстяка нельзя было обвинить в смерти брата. Долгие годы Эйнар слыл врагом Олава Толстого, но в битве при Стикластадире он не участвовал.
Осматривая предназначенное для гостей жилище, Харальд понял, что Ярицлейв Мудрый не случайно отказался предоставить гостям дом в Старом городе, где обычно останавливались норманны. В Старом городе можно было занять круговую оборону, а потом уплыть через озеро Ильмень. На Торговой стороне норманны были в плотном окружении словен. «Посмотрим, как пойдут переговоры конунга Ярицлейва с этими людьми, – подумал Харальд. – Возможно, мне еще представится возможность накормить воронов плотью Кальва. Но других, кто не участвовал в битве на стороне бондов, я не буду убивать».
Прежде чем распрощаться с Эйнаром Брюхотрясом, он задал ему вопрос:
– Всем известно, Эйнар, что ты сражался бок о бок с конунгом Олавом, сыном Трюггви, на палубе «Длинного Змея». Есть ли правда в словах, что конунг спасся и ждет удобного случая для возвращения домой?
Эйнар Брюхотряс, теребя свою пышущую пожаром бороду, ответил с хитринкой:
– Не знаю, Харальд. Я действительно стоял на корме «Длинного Змея», когда нам удалось отбить натиск шведов и датчан. Их сменили норвежцы на железном корабле, который вел на приступ Эйрик ярл. Я пустил в него стрелу, и она попала в верх руля над самой головой ярла. Тогда ярл сказал своему человеку, о котором одни говорят, что его звали Финн, а другие, что он был финном: «А ну-ка пусти стрелу в того рыжего детину на корме «Змея». Финн выстрелил, и стрела попала в середину моего лука в то мгновение, когда я натягивал ее. Лук с треском разломился надвое. Тогда Олав конунг спросил: «Что это лопнуло с таким треском?» Я крикнул в ответ: «Лопнуло дело твое в Норвегии, конунг». – «Никогда не бывало такого громкого треска, – сказал конунг. – Возьми-ка мой лук и стреляй». Олав, сын Трюггви, бросил мне свой лук, но он оказался слаб для моей руки. Тогда я схватил меч и стал сражаться. Мы храбро бились, а потом повалились на палубу от усталости и ран. Я не видел, как конунг прыгнул в море, и не могу сказать, выплыл он или утонул.
– До Гардарики дошли слухи, будто конунг Трюггви вернулся в Норвегию.
– На юге Норвегии появился человек, который именует себя Трюггви. Некоторые говорят, что он сын Олава Первого и Гюды из Энгланда. Его недруги уверяют, что он сын священника и обманом выдает себя за конунга, пользуясь некоторым внешним сходством. В любом случае его войско разбито данами, а сам он, как утверждают, погиб в бою. Но что нам до Лжетрюггви? Гораздо более удивительные чудеса произошли в Норвегии за время твоего отсутствия.
– Какие чудеса?
– Я поведаю о них конунгу Ярицлейву Мудрому. Имей терпение.
Харальд отправился домой, снедаемый любопытством. На следующий день послов из Норвегии принял Ярицлейв Мудрый. Конунг и его супруга Ингигерд восседали на резных тронах. По правую руку от них стоял Магнус, у которого по распоряжению конунга отняли смертельное оружие саксов, а по левую – Харальд и Рёнгвальд. Дружинники из словен стояли позади. Они не понимали речей, произнесенных на северном языке, но внимательно следили за жестами гостей, готовые броситься на защиту своего повелителя. Кальв и Эйнар положили к ногам Ярицлейва и Ингигерд небогатые подарки. Говорил в основном речистый Эйнар Брюхотряс:
