Пять баксов для доктора Брауна - Маллоу М. Р.

– Э-э-э, – сказал Дюк и медленно поднялся по ступенькам. – Ну, только если посмотреть. В сущности, вот.

Он аккуратно прикрыл дверь гостиной. Паркет за ней и в самом деле был безобразно истыкан. Дюк с размаху воткнул шип и закрепил устройство. Джейк осторожно нажал дверную ручку, чуть-чуть потянул на себя, и тут же отпустил.От раздавшегося звона у сына пресвитера заложило уши.

– Ай! – Дюк обшаривал отцовское изобретение со всех сторон. – Ой, черт, забыл, где оно выключается!

Зато выскочившая из дальней двери гостиной миссис Маллоу отлично это помнила.

– Томас, – вскричала она, – я же сто раз просила убрать твои чудовища куда-нибудь подальше от этого м-м-мальчика!

При последних словах «м-м-мальчик» получил подзатыльник.

– Скажи спасибо, Мармадьюк, что у тебя гость! – Джейк и не думал, что миссис Маллоу может так сердиться. – Иначе разговор был бы совсем другой!

– Но миссис Маллоу, – осторожно вставил сын пресвитера, – это не он. Это я.

– Не защищай его, пожалуйста, – строго оборвала женщина. – Боже мой, Дюк, тебе скоро пятнадцать, а все как малое дитя! Иди, пожалуйста, в свою комнату, чтобы глаза мои тебя не видели!

Комната Дюка:

Комната Дюка, как и столовая, казалась немножко пустой: мебели явно недоставало.

Слева от двери помещалась высокая узкая тахта, застеленная белым льняным чехлом с рюшами. Рядом – низенькое кресло-качалка с обтянутым цветастым репсом (как и вся остальная мебель) сиденьем.

Над кроватью – детская картинка с рыжим котом, играющим на скрипке, под которой висела бумажная маска льва с выпученными глазами и радостным оскалом до ушей.

Угол справа от двери занимали встроенные в стену книжные полки: книги, книги, книги: Марк Твен и Жюль Верн, Стивенсон и Луи Буссенар, Конан Дойл и Льюис Кэрролл – все, что к пятнадцати годам прочел любой уважающий себя человек. На нижних полках стояли толстые тома сказок, часть – с французскими названиями. На средней, как раз там, где стояли книги приключений – изрядный беспорядок. Дюк Маллоу не нуждался в том, чтобы прятаться с книгой на чердаке или ночью под кроватью со свечкой, тайком бегать с вечернего собрания общины в публичную библиотеку за очередным выпуском «Черной кошки» или на берег Винуски: он мог спокойно сесть в дубовое кресло, стоявшее рядом с полками, за круглый столик, и читать, сколько влезет при свете низко свисавшего с потолка фонаря.

Хозяин всего этого богатства тем временем прошел через всю комнату к письменному столу, стоявшему у окна.

Под самым подоконником находился диван с полукруглой спинкой. Приятели присели на него, помолчали минутку, а потом перебрались с ногами на подоконник.

– И вот из этого дома, – завистливо задохнулся Джейк, – ты хочешь уехать?

Дюк помолчал. Покачал пальцем зеленый стебель, одиноко торчавший в глиняном горшке (похоже, у стебля были в недалеком прошлом листья).

– Вам, сэр, кажется, что у меня есть все, чтобы быть счастливым, а? – спросил он. – У меня все, у тебя ничего, так?

Джейк смотрел в окно.

– Всякие интересные штуки, – продолжал Дюк, – книги. Могу шляться, где хочу и почти всегда, когда хочу, и никто не спустит с меня за это шкуру. Ты об этом, да?

Ответом был молчаливый кивок.

– Да, все так, – Дюк отпихнул горшок в сторону. – Но тут я спрошу вас, сэр: ну и что?

Джейк повернулся к нему.

– Ты смылся потому, – между буйных черных бровей залегла тоскливая складка, – что не мог жить по-прежнему. Ну, так и я не могу. Нельзя вечно читать одни и те же книги, сэр.

Джейк хотел сказать, что совершенно ни к чему читать одни и те же, когда есть много еще не читанных, но приятель не унимался.

– Знаешь, сколько раз я прочел «Остров сокровищ»? – поинтересовался Дюк. – Четыре раза. «Вокруг света за восемьдесят дней» – шесть. Я уже про все остальное не говорю. И я продолжал бы это делать, потому что ну что меня ждало бы, если бы не ты? Завтра-послезавтра пойти служащим в какую-нибудь контору?

Джейк как раз думал, как бы так дождаться окончания этой прочувствованной речи и потактичнее цапнуть с письменного стола, стоявшего с самом углу, «Счастливые деньки». Журнал он только что заметил. На столе была целая стопка, сверху, судя по обложке, был свежий номер, и Джейк тихо мучился. Потому что все те вещи, которые с таким волнением излагал сейчас его новый приятель, были предметом неустанных размышлений сына похоронного церемонийместера с самой осени, все «за» и «против» давно взвешены (тем более, что «против» почти и не было), последние колебания исчезли вчера ночью, и сомнений у сына пресвитера не осталось.

– Мечты должны сбываться, – произнес Джейк вдруг. – Понимаешь? Иначе вся жизнь не имеет никакого смысла.

Он соскочил с подоконника на диван, с дивана – на пол.

– Я долго думал. И понял вот что: строгать гробы и петь дурацкие молитвы – не хочу.

– Ну, это и так понятно, – Дюк пожал плечами.

– Ага, понятно, – хмыкнул Джейк и забегал по комнате взад-вперед. – Как бы не так. Гробы не хочу. Стоять за прилавком в каком-нибудь магазине – подите, пожалуйста, в зад. Сидеть за столом, как ты говоришь, в какой-нибудь в конторе – тоже сомнительное удовольствие.

Он остановился.

– А чего я хочу?

– Ну как это, чего? – удивился Дюк. – Приключений, ты же сам сказал.

– Точно, – сказал Джейк. – Я только долго не мог понять, каких. Но потом решил, что это как-нибудь само.

– И посмотри, как все отлично складывается, – заметил Дюк. – Такое, черт побери, совпадение! Это судьба, не иначе. Другого объяснения я не вижу.

Сын баптистского пресвитера, который давно решил, что не так уж важно, есть ли на свете бог, нет ли его, и которого не единожды передергивало при упоминании «божьего промысла» и при мысли о том, что кто-то взял, да и распорядился его жизнью по собственному разумению, был вынужден согласиться, что против такой судьбы ничего не имеет.

– Ну пусть, – согласился он. – Пусть будет судьба. Слушай, можно мне журнал посмотреть?

– Мог бы и не спрашивать, – махнул рукой Дюк, соскакивая с подоконника. – Надо же нам до завтра что-нибудь делать.

На столе стояла еще маленькая зеленая лампа, глобус, закрытая чернильница в виде лошади у колодца, в ложбинке которой валялось перо с обгрызенной деревянной ручкой, губная гармоника и зеленая квадратная жестянка от чая. Пока приятель рылся в стопке журналов, Дюк полез взять гармонику. Жестянка опрокинулась и грохнулась на пол. Двое джентльменов опустились на четвереньки и принялись ползать по полосатому коврику, собирая рассыпавшуюся дребедень. Под столом обнаружились чугунные гири. Джейк ехидно шмыгнул носом, за что сейчас же получил по этому носу пачкой карточек от игры «Бунго».

– За что? – праведно возмутился плечистый искатель приключений, кинув в лязгнувшую жестянку две засохших краски – зеленую и коричневую.

– Я величайший атлет современности, – отозвался Дюк, метко швырнув в банку деревянного солдатика во французском мундире и со сломанным штыком. – Запомните это навсегда, сэр!

– А что, похоже, что я сомневаюсь? Ну что вы, сэр!

Джейк отлепил от полукруглого магнита кучку сапожных гвоздиков и теперь с интересом проверял, можно ли заставить их ползти по жестянке, если водить магнитом с противоположной стороны. Попалась еще сливочная ириска годовалой давности – твердая, как те гвоздики, и намертво слипшаяся с фантиком. Пока сын похоронного церемонийместера размышлял, очень ли неприлично будет сунуть ее в рот, открылась дверь и вошла миссис Маллоу.

– Джейк, я считаю, что вы должны предупредить свою семью. Они ведь не знают, где вы, я права?

Молодой человек мгновенно забыл про ириску. Оба джентльмена вынырнули из-под стола, причем, Джейк въехал локтем в ножку легкого деревянного кресла с круглой спинкой. Поставил упавшее кресло на место. Встал. Вздохнул, разглядывая большую карту, висевшую над столом. Кроме нее, были еще цветные гравюры: сражение двух пиратов, и несколько обезьян, резвящихся в зеленых ветвях джунглей.