Матильде Асенси - Твердая земля
Он снял очки и снова внимательно посмотрел на меня. Я заметила по его лицу, как он борется с подозрениями и размышляет, расхаживая вокруг меня.
— Антон, Мигель, — вскоре приказал он. — Займитесь кораблем.
— И оставить вас наедине с ним, сеньор? — удивился один из них.
— Успокойтесь. Мне ничто не угрожает. Ступайте.
Моряки удалились по пляжу в направлении своих товарищей, который по-прежнему обжигали борт шебеки.
— Что ж, сеньора, — внезапно произнес капитан серьезным тоном, опустившись передо мной на одно колено. — Может, теперь вы поведаете мне правду?
Я онемела. Как этот старик прознал, что я женщина?
— У вас есть документы? — осведомился он.
— Наверху... На вершине горы, — пробормотала я. — В моем жилище. В жестяном футляре.
Капитан поднялся, приложил руки ко рту рупором и прокричал:
— Хуанито! Пойди-ка сюда!
Мальчишка лет семи или восьми, черный как ночь, помчался в нашу сторону, бросив свой факел и перепрыгивая через приготовленные для костра дрова.
— Чего изволит ваша милость? — спросил он, затормозив рядом со мной и разбросав песок.
— Поднимись на вершину горы и найди жилище нашего гостя. Войди туда и поищи жестяной футляр, как те, в которых хранят документы. Принеси мне его побыстрее.
Негритенок снова пустился бежать, пытаясь найти среди деревьев тропку, которую я проделала в зарослях за эти полтора года во время многочисленных хождений туда-сюда. Без сомнений, этот проход и привел ко мне двух похитителей-мулатов, а теперь сообразительный, как дьявол, старый идальго раскрыл, что я женщина. Я погибла. Вскоре моряки возьмут меня силой, чтобы удовлетворить свои желания.
— Говорите! — велел мне капитан, снова усаживаясь и набивая тонкую глиняную трубку, лежащую рядом. Его поведение и манера разговаривать выдавали хорошее воспитание и образование. Казалось неподобающим, что человек его положения занимается торговлей.
— Знайте, ваша милость, сеньор Эстебан, что я не солгала, — произнесла я, — я рассказала правду, за исключением одной детали: мое имя не Мартин, а Каталина. Мартин был моим младшим братом, он погиб во время нападения пиратов. Мои родители — именно те, кого я назвала, как и город моего рождения. Няня одела меня в платье брата, чтобы спасти мою честь от пиратов.
— Хорошая мысль, — пробормотал он, спокойно набивая листьями табака трубку. — А скажите-ка, какова причина вашего путешествия в новые земли? Какой-нибудь родственник предложил вам кров после смерти родителей?
— Так и есть, сеньор, — кивнула я. — У меня есть дядя, брат матери, он живет на острове Маргарита. Больше никто не пожелал протянуть нам руку помощи, когда мой отец умер в темнице толедской инквизиции.
Капитан подскочил.
— Что вы такое говорите? — удивился он с тревожным видом.
— Это печальная история, — посетовала я. — Кто-то, мы так и не узнали кто, донес на моего отца в инквизицию, будто он не уважает священные узы брака. Вы знаете, что в последнее время церковь стала так же пристально следить за моральным обликом народа, как и за чужеземными ересями. Отец был не единственным добрым христианином, которого заперли в темнице за нарушение брачных клятв. В списках осужденных было много имен.
— Да, вы правы. К счастью, здесь дела обстоят гораздо лучше, — сказал он, поднимаясь с кресла и приближаясь к костру, чтобы разжечь трубку. Потом он вернулся, время от времени выпуская изо рта и носа дым. — Инквизиция в этих землях пока не приобрела такого же могущества, хотя не из-за недостатка желания, это уж точно.
— Оно и лучше для вас, потому что у нее нет сострадания. Когда мой отец заявил перед судом, что в обычном прелюбодеянии нет ничего незаконного, инквизиторы удвоили интерес и выяснили, что он не знает ни Символ веры, ни другие основные молитвы, и потому приказали обыскать наш дом и среди двадцати больших и малых книг обнаружили несколько запрещенных, согласно списку Кироги от 1584 года [11].
— Вы хорошо знакомы с этим вопросом, — сказал капитан, снова сев в кресло.
— Только в том, что касается меня, как в случае с отцом. Я не умею ни читать, ни писать, но хорошо запоминаю то, что мне интересно.
— И какие же они нашли книги? Вы знаете названия?
— Я помню лишь одну, поскольку, как я уже сказала, сеньор, я не умею читать. Если мне не изменяет память, она называется «Жизнь Ласарильо из Тормеса» или как-то в этом роде [12].
— Отличная книга, как по мне! — не смог сдержаться капитан. Я удивленно уставилась на него.
— Неужели вы ее читали? Кара за это, сеньор, — отлучение от церкви.
— А что случилось с вашим отцом потом? — спросил он, уклонившись от ответа.
— Он подхватил лихорадку и умер. Наша жизнь была разрушена. Наше имущество забрали, отобрали даже дом, кузницу закрыли, а оружие распродали по хорошей цене. Матушка просила помощи у должников и друзей, а также у своих родственников в Сеговии, но никто не хотел приютить семью, которую пометила инквизиция. Вы знаете, как это бывает.
— Наслышан, — отозвался он, сменив позу. — А что случилось с вашей матушкой?
— Точно мы этого так и не узнали, сеньор, — я столько времени не разговаривала, что у меня уже начало болеть горло, не только от избытка слов, но и из-за того, какую тоску навевали на меня воспоминания. — После смерти отца она изменилась. Мы поселились в убогой квартире, которую арендовали у гильдии оружейников Толедо, неподалеку от площади Сокодовер. С нами никто не разговаривал, даже не здоровались на улице, а медяки в кошельке кончались. Мне кажется, что она просто не выдержала, повредилась рассудком от горя и вины, и потому бросилась в реку. Мы погрязли в долгах, потому что тетушка Доротея приносила нам каждый день еду, хотя и брала ее в кредит.
Капитан всё в большем беспокойстве ерзал в кресле, перекладывая тонкую глиняную трубку из одной руки в другую, словно она его обжигала. Если ему не нравится это слышать, то тогда зачем спрашивает? Хватит уже копаться в моей жизни.
— И вот в этих печальных обстоятельствах, — сказал он, — появился дядя и спас вас.
— Не совсем так.
— Вы сказали, что вашу матушку звали Херонима Паскуаль?
— Именно так.
— И что у нее есть брат на острове Маргарита?
— Мой дядя Эрнандо, именно так.
— Эрнандо Паскуаль из Сеговии! — весело воскликнул он. Мое сердце ухнуло в груди. Он знаком с дядей? Отвезет меня к нему? — Уже многие годы я веду торговлю с Паскуалем и его компаньоном Педро Родригесом. Оба они — милейшие люди! Они владеют мастерской по производству латунных изделий на острове Маргарита и продают превосходную продукцию.
