Джек Хиггинс - На родине предков
— Уж не родственник ли вы Шона Рогана — Большого Шона, так, кажется, его называют?
Кевин Роган улыбнулся:
— Это мой отец, а почему вы спрашиваете?
— Я познакомился в Нью-Йорке с его другом, — ответил Клей. — С человеком по имени О'Хара — Джеймс О'Хара. Который дал мне для него пакет. Интересно, что бы сказал ваш отец, если бы Дэннис украл и его?
Странная улыбка снова появилась на лице Рогана.
— Вы будете вдвойне желанным гостем, если придете к нам с известиями о Джеймсе О'Харе, полковник. Есть одна тропка, которая начинается на задворках Клермонт-Хаус. Проедете по ней три мили через вересковую пустошь и попадете в Скрытую лощину. Это земля Роганов, купленная и оплаченная до последней пяди.
— Возможно, завтра, — сказал Клей. — Скажите вашему отцу, чтобы ждал меня.
Он взобрался на козлы и слегка хлестнул усталую лошадь поводьями. Она двинулась вперед в сгущающихся сумерках. Когда экипаж поворачивал у маленькой церквушки в конце улицы, Клей бросил взгляд через плечо. Кевин Роган помахал ему, а затем открыл дверь и снова вошел в трактир.
Глава 2
Дом неожиданно проступил в ночи — темная громада за низкой оградой, и Клей направил экипаж между каменными колоннами, с которых давным-давно исчезли железные ворота.
Аллея огибала дом и заканчивалась в большом, огороженном стеной дворе, где Клей и остановил экипаж. Там его ожидал первый сюрприз. В перекрестья окон пробивался свет, сиявший под дождем и отражавшийся на мокрых каменных плитах.
Клеи спрыгнул на землю. Джошуа выбрался из кареты и присоединился к нему:
— Что вы об этом думаете, полковник?
Клей покачал головой:
— Пока не знаю, но, вероятно, скоро мы это выясним.
Он толкнул дверь и вошел в помещение, очевидно служившее кухней. Балки поддерживали низкий потолок, поленья пылали в большом каменном очаге, отбрасывая тени. Клей подошел и стал греть руки, слегка нахмурясь.
Джошуа же зажег масляную лампу, одну из двух, что стояли на столе. Когда она засветилась мягким светом, он вдруг воскликнул:
— Посмотрите на это, полковник!
Клей подошел к столу, с которого Джошуа убрал белую льняную скатерть, прикрывавшую буханку хлеба, яйца, копченый свиной бок и кувшин с молоком. На маленьком листке почтовой бумаги аккуратным угловатым почерком были выведены слова: «Добро пожаловать в Клермонт!».
Клей какое-то время изучал послание.
— Никакого имени, — сказал Джошуа, констатируя очевидное. — Ну разве не странно?
Клей поднес листок к носу и вдохнул аромат лаванды. В уголках его глаз собрались морщинки.
— По-моему, почерк похож на женский.
— Но кто она? — спросил Джошуа.
Клей пожал плечами:
— Добрая самаритянка. Придет время — сама объявится.
Джошуа зажег вторую лампу и осветил всю комнату — картины на стене, ковер перед очагом и уютные кресла. От всего веяло покоем, будто человек, который жил здесь, был счастлив.
— Одно бесспорно, — вздохнул Джошуа, — этот человек, Берк, не знал, о чем он говорит.
Клей кивнул:
— Не думаю, что последние дни моего дяди были такими уж тягостными.
Он взял одну из ламп и подошел к двери в дальнем углу. Дверь вела к деревянной лестнице, он быстро поднялся по ступенькам, Джошуа — за ним следом, держа вторую лампу. Клей открыл первую попавшуюся дверь и вошел.
Комната оказалась маленькой, но уютно обставленной спальней с ковром на полу. Гардероб красного дерева был пуст, так же как и ящики в высоком комоде, но кто-то недавно проветрил одеяла на кровати, а простыни и подушки были чистые и белые.
Каким-то неведомым образом Клей понял, что это комната его дяди, и некоторое время молча постоял у окна, вглядываясь в ночь и стараясь представить человека, которого никогда не видел.
Раздался негромкий кашель, и в дверях обнаружился Джошуа.
— Я осмотрел другие комнаты, полковник, — их в общей сложности пять. В соседней комнате стоит кровать, застеленная и готовая к использованию. В остальных пусто.
— Выходит, позаботились о нас обоих, — сказал Клей. — Есть еще что-нибудь в этом коридоре?
— Только глухая стена в конце.
Клей первым спустился по лестнице обратно.
— Полагаю, когда-то это было помещение для слуг. Наверное, это были единственные комнаты, пригодные для жилья после пожара.
Он прошел через кухню к противоположной двери, попробовал ее открыть. Она не поддавалась, но он заметил в замке большой ключ. Повернувшись, ключ легко открыл дверь. За ним оказался выложенный каменными плитами коридор, из которого веяло холодом и сыростью. Откуда-то доносился шум падающего дождя, и Клей двинулся по коридору, вытянув перед собой руку с лампой.
Он поднялся по нескольким каменным ступенькам и открыл дверь, к которой они вели. И тут же, почувствовав дождь на своем лице, поспешно заслонил рукой открытый конец лампы.
Клей стоял в том месте, где прежде, очевидно, находился холл. Справа огромная лестница поднималась, уходя в темноту, а впереди лежала груда разрозненных опасных обломков — все, что осталось от крыши и верхнего этажа.
На какой-то момент ирония ситуации поразила его. В бурной семисотлетней истории его рода случился такой поворот, что именно он, последний из носящих это имя и рожденный в чужих краях, стоит среди развалин огромного дома. От внезапного порыва ветра лампа яростно замигала, и он снова повернулся на лестнице, закрыв за собой дверь.
Когда Клей вернулся в кухню, Джошуа зашел со двора, держа в каждой руке по сумке. Он осторожно положил их на пол и выпрямился.
— Думаю, вам следует заглянуть в конюшню, полковник, — сказал он. — Вы найдете там нечто весьма интересное.
Они вышли во двор. Конюшня находилась с другой стороны двери, ее огромные двери были распахнуты в ночь, и он увидел, что Джошуа уже завел экипаж и лошадь в укрытие. На гвозде висел фонарь. Джош снял его:
— Вот здесь, полковник.
Послышалось негромкое ржание, и при свете фонаря Клей увидел лошадь в одном из стойл. Это было прекрасное животное, черная кобыла в атласной попоне. Радостное волнение охватило его, когда он ласково провел рукой по ее заду.
— Еще один дар нашей доброй самаритянки? — предположил Джошуа.
Клей улыбнулся:
— Подобные дары с ее стороны всегда будут только приветствоваться. Это одна из великолепнейших лошадей, которых я когда-либо видел.
— С каждой минутой положение дел становится все более удивительным, — заметил Джошуа.
Он снова повесил фонарь на гвоздь и стал отвязывать упряжную лошадь. Клей отобрал у него поводья:
