Эдуард Кондратов - По багровой тропе в Эльдорадо
Со стороны площади послышались звуки рожка.
— Трубят сбор, надо поторапливаться, — озабоченно сказал Хуан.
Мы вышли на площадь Святых апостолов. Там, у дверей резиденции Орельяны, толпились галдя вооруженные солдаты.
— В чем дело, Муньос? — спросил Хуан у широкобородого солдата, того самого, что задержал меня на рассвете на окраине Кито.
Широкобородый подозрительно покосился на меня и нехотя ответил:
— Сеньор капитан будет говорить…
В это мгновение двери мрачного строения растворились и на каменное крыльцо вышел Франсиско де Орельяна. Тут же рядом с ним стали, опершись на шпаги, местоблюститель Кито, замещавший Гонсало Писарро, горделивый старик по имени Педро де Пуэблес и два незнакомых мне богато одетых военных, видимо, из городского начальства. Орельяна поднял руку, и гомон на площади стих.
— Солдаты, друзья мои, — начал Орельяна глубоким, проникновенным голосом, и я почувствовал, как волнение сладостно накатилось на мое сердце. — Солдаты, рыцари христианского мира! Я знаю, что, облеченный данной мне свыше властью, мог бы не звать вас на этот совет, но ограничиться лишь кратким приказом, который вы, солдаты короля, выполнили бы безропотно и честно. Но я говорю вам — «друзья мои», ибо сегодня нам предстоит вместе с вами держать совет — быть или не быть отряду участником похода сеньора Гонсало Писарро в невиданную страну Корицы. И я не хочу за вас принимать это трудное решение, хоть и мог бы это сделать.
Солдаты зашумели, однако не раздалось ни одного сколько-нибудь громкого и отчетливого возгласа или восклицания. Орельяна снова поднял руку и продолжал:
— Благородный сеньор де Пуэблес, оставленный нашим высокочтимым губернатором в качестве местоблюстителя Сан-Франсиско-де-Кито, — Орельяна сделал учтивый полупоклон в сторону Педро де Пуэблеса, тот ответил важным кивком, — имел честь сообщить мне о внезапных изменениях, происшедших в планах сеньора Гонсало Писарро, почему мы и не успели к началу похода…
— Мы-то успели! — выкрикнул кто-то из толпы. — Обманули нас!..
Орельяна гневно вскинул крутую бровь:
— Не нам судить о правоте сеньора губернатора, он лучше нас знал, когда следует ему выступать. Но поскольку мы опоздали, сейчас нам нужно решать самим, хватит ли у нас мужества и сил пуститься в длинную и опасную дорогу по следам доблестного губернатора.
Толпа опять загалдела, а я в недоумении тронул Хуана за локоть.
— Послушай, дружок, разве это не решенный вопрос? Ты же говорил…
Хуан прикрыл мне рот ладонью и, наклонившись к моему уху, тихо произнес:
— Тс-с! Ты разве не понял? — Для капитана это — представление… Гонсало не хотел, как видишь, идти вместе с Орельяной, но теперь солдаты потребуют — понимаешь, они потребуют, а не капитан прикажет — продолжения похода. Вон и свидетели налицо — прихвостням Гонсало придется при случае подтвердить, что капитан уговаривал солдат отказаться от экспедиции за корицей и золотом. Ловко, а?..
— Да, солдаты, — громко продолжал Орельяна, — опасности будут подстерегать нас на каждом шагу. Бесценна корица, ошеломляющи богатства страны Эльдорадо, но путь наш лежит через владения непокорных племен дикарей, пожираемых желанием мстить. Почтенные горожане Сан-Франсиско-де-Кито считают, что нашему малочисленному отряду не пробиться через горы, обиталище врагов, а потому, друзья мои, я не хочу рисковать вашими жизнями и склоняюсь к мысли, что осторожные люди во многом правы.
Капитан умолк и обвел скорбным взглядом притихших, насупившихся солдат. Затем он снял украшенную перьями шляпу и обратил лицо к востоку.
— Солдаты… — тихо и торжественно произнес Орельяна. — Там, за тысячами лиг, вижу я нашу Родину, которая послала нас на великие подвиги во имя святого Евангелия и для блага испанской короны… Быть может, многие из нас никогда больше не увидят ее опаленных солнцем равнин и суровых гор. Золото Эльдорадо, бесценные сокровища страны Корицы сделают нашу Родину еще могущественней и прекрасней. И пусть не мы, а другие наши соотечественники в боях добудут Испании эти невиданные богатства; — все равно я буду счастлив сознанием, что наша святая Родина…
Последние слова капитана я не расслышал — они утонули в возбужденных криках солдат. Неожиданно из толпы выскочил мой старый знакомый, длинноусый толстяк Педро Домингес. Его маленькие глазки растерянно шарили по сторонам.
— Прошу прощения, сеньор капитан, — сдавленным голосом начал он, — это все очень здорово, конечно, и красиво, что вы, значит, говорите про Родину. И другое… А мы-то, — он повысил голос почти до крика, — мы-то разве трусы какие, а? Может, нам золота не нужно? Пусть, значит, другим достается, да? Зря мы сюда шли, выходит? Не боюсь я этих индейцев, хоть их тучи будут на одного!.. Веди нас, капитан! Верно говорю, братцы?..
Дружный рев зычных глоток покрыл его голос.
— Веди нас, капитан!
— Не испугаешь, чего там!
— Молодец, Педро!
Хуан толкнул меня в бок. «Комедия подходит к концу, — шепнул он. — Слушай дальше».
Рослый солдат с огромным косым шрамом на лбу вышел вперед и остановился напротив стоящих на крыльце.
— Тихо! — крикнул он густым басом, обернувшись к толпе. И когда шум стих, заговорил медленно и веско: — Сеньор капитан и вы, сеньоры начальники, от имени всего отряда скажу: спасибо славному сеньору Орельяне за то, что заботится он о сохранности наших голов. Но не за тем мы приехали в Индии, чтобы уклоняться от битвы с язычниками. Пусть страшится их тот, у кого заячье сердце. Мы же говорим: веди нас, капитан Орельяна!.. Мы требуем этого от тебя, нашего предводителя и отца…
Пока он говорил, я не сводил внимательного взгляда с лица Франсиско де Орельяны. Скрестив на груди руки, капитан хмурил брови и, казалось, с неодобрением слушал рубаку-оратора, однако я заметил, каким торжеством и радостью сияет его единственный глаз. Но вот он заговорил, и опять передо мной стоял озабоченный, печальный человек, вынужденный поступать против своего желания.
— Солдаты, — торжественно сказал он, — я вижу, что вы упорствуете и в суждениях своих единодушны. Я мог бы расценить это как неповиновение и бунт, но я не сделаю этого, ибо знаю, что вами руководит святой долг христианского воина. Солдаты, друзья мои! Я горжусь вами, храбрейшие из храбрых. Я подчиняюсь вашей воле и призываю на ваши головы милость девы Марии и нашего покровителя святого Яго. Завтра утром мы выступаем в поход!
Трудно передать словами, что после этого началось. Вверх полетели каски, шляпы и даже шпаги; крики «ура» слились с веселыми ругательствами и забористыми клятвами… Старый Педро де Пуэблес с кислой миной некоторое время наблюдал за всеобщим восторгом, затем круто повернулся и вошел в дом. За ним проследовали оба его помощника и сам Орельяна…
