Густав Эмар - Флибустьеры
— О, вы думаете, ее можно спасти?
— Надеюсь, — лаконично ответил первый незнакомец.
— Боже мой! Если вы сделаете это, то я до конца дней своих буду вам обязан. Бедный Негро был верным другом во всех моих скитаниях.
Незнакомец смочил виски и ноздри лежавшей лошади водой с ромом. Несколько минут спустя животное как бы очнулось, мутные глаза прояснились, и оно сделало попытку встать.
— Держите ее крепче, — заговорил нежданный ветеринар.
— Ничего, ничего, я держу. Что ты, что ты, моя бедная животина, что ты, мой добрый Негро, мой дружище. Лежи, лежи спокойно, это ведь для тебя же, — заговорил владелец Негро, лаская своего друга.
Умное животное, казалось, понимало, что происходит, оно поворачивало голову к своему хозяину и издавало легкое жалобное ржание.
В это время всадник порылся у своего пояса и вновь наклонился над лошадью.
— Теперь держите ее особенно крепко! — заметил он ее владельцу.
— Что вы хотите делать?
— Я хочу пустить ей кровь.
— Да, да, все правильно, я знал об этом. К несчастью, сам я не решался пустить ему кровь, я боялся, что убью его вместо того, чтобы спасти.
— Вы готовы?
— Да, начинайте.
Животное внезапно сделало конвульсивное движение, почувствовав прикосновение холодной стали, но хозяин сжал его в своих объятиях и удержал на месте.
Оба человека с минуту с беспокойством смотрели на рану. Кровь не выходила. Наконец в углу раны показалась капля черноватой крови, затем вторая, третья, а потом полилась непрерывная струйка черной, пенистой крови и смочила пересохшую дорожную пыль.
— Лошадь спасена! — воскликнул всадник, отирая свой нож и вкладывая его в ножны.
— Я у вас в долгу и постараюсь отплатить вам, честное слово Весельчака! — с чувством проговорил владелец лошади. — Вы мне оказали услугу, которая не забывается.
И повинуясь порыву сердца, он протянул руку человеку, так кстати появившемуся на его пути. Первый незнакомец ответил на это горячее выражение чувств. Этого было вполне достаточно. Два человека, за минуту до того еще не знавшие друг друга и даже не подозревавшие о существовании один другого, стали друзьями. Их связала одна из тех услуг, которые в Америке не имеют цены.
Тем временем черная кровь мало-помалу перестала течь, струя стала алой и более обильной, прерывистое, хрипящее дыхание лошади сменилось легким и спокойным. Когда первый незнакомец нашел, что спустил крови достаточно, он закрыл ее.
— Ну, что вы думаете делать теперь?
— Право, не знаю, помощь ваша была для меня так драгоценна, что я и впредь не отказался бы воспользоваться вашими советами.
— Куда же вы направлялись, когда с вами случилось это несчастье?
— В Ранчо.
— Ну, и я еду туда же. До Ранчо всего два шага. Садитесь сзади меня на круп моей лошади, а вашу мы поведем на поводу и таким образом доберемся, если вы согласны.
— Лучшего я не желаю. Вы думаете, моя лошадь может меня не выдержать?
— Быть может, она и выдержит, так как это благородное животное, но это было бы неблагоразумно, вы рискуете совсем потерять вашего друга. Будет лучше, если вы последуете моему совету, поверьте мне.
— Да, но я боюсь…
— Чего? — живо перебил его собеседник. — Разве мы не друзья отныне?
— Это правда… Я согласен.
Больной, ослабевший конь с трудом поднялся, и два человека, встретившиеся таким удивительным образом на дороге, двинулись дальше вместе на одной лошади, как условились.
Минут через двадцать они достигли первых домов Ранчо.
При въезде в селение первый незнакомец остановил своего коня и обратился к спутнику.
— Где вас ссадить? — спросил он.
— Мне все равно, — отвечал тот, — я всегда сумею найти дорогу. Поедем сначала туда, куда нужно вам.
— Ах! — сказал, почесав затылок, первый всадник. — Что касается меня, то я, собственно, никуда не еду.
— Как, вы никуда не едете?
— Право, никуда. Вы сейчас поймете. Еще сегодня я сошел на берег в Гуаймасе. Ранчо для меня только первый этап в путешествии, которое я намерен предпринять в глубь страны и которое продолжится, вероятно, очень долго.
При свете луны, которая осветила в этот момент лицо незнакомца, его спутник с изумлением глядел несколько секунд на его благородные, задумчивые черты, на которых горе успело уже провести глубокие морщины.
— Так что всякое помещение для вас будет хорошо?
— Ночь уже отчасти прошла. Мне хотелось бы достать только кое-какой кров для себя и для лошади.
— Отлично, если вы положитесь на меня, то через десять минут будете иметь и то, и другое.
— Согласен.
— Я не могу обещать вам роскошных хором, мы пройдем в пулькерию 8, куда я и сам обыкновенно направляюсь, когда бываю в этих местах. Вам, быть может, местное общество покажется несколько пестрым, но что же делать, мы ведь в пути, к тому же, как вы говорите, ночь уже наполовину прошла.
— Ну, Бог не без милости. Вперед!
Поводья лошади взял теперь второй ездок, просунув свои руки под локти первого, и направил ее к дому, расположенному недалеко от противоположного конца той улицы, на которую они въехали. Плохо прилаженные окна этой лачуги горели в ночной темноте, как устья плавильной печи. Крики, смех, песни, визг и топот неслись из нее и показывали, что, если остальное пуэбло было погружено в глубокий сон, здесь жизнь кипела и била ключом.
Наши незнакомцы остановились перед дверью этого странного притона.
— Хорош ли ваш выбор? — спросил первый всадник второго.
— Великолепен, — ответил тот.
Тот, кто правил теперь лошадью, слез с нее и несколько раз ударил в изъеденную червями дверь.
Долго не было слышно никакого ответа. Наконец изнутри послышался хриплый голос. В то же время оргия словно по волшебству сменилась могильной тишиной.
— Кого Бог принес?
— Друзей и мирных людей! — ответил незнакомец.
— Гм! — отвечал тот же голос из-за двери. — Это не имя. А какова погода?
— Один за всех, все за одного. Кормуэль дует и сдувает рога с быков на вершине Серро-дель-Гуэрфано.
На этом странный разговор кончился, дверь немедленно отворилась, и путники вошли в нее.
Сначала они ничего не могли разобрать в густой, дымной атмосфере, наполнявшей пулькерию, и двинулись наудачу.
Провожатый первого всадника был, по-видимому, своим человеком в этом вертепе, так как хозяин и многие из посетителей немедленно его обступили.
— Сеньоры кабальеро, — сказал он, представляя своего спутника, — этот сеньор — мой друг, прошу его любить и жаловать.
— Он будет принят так же, как и ты, Весельчак, — отвечал человек, казавшийся хозяином этой норы. — Лошади ваши уже отведены в стойло, где получат по мерке альфальфы 9. Что же касается вас, то прошу не стесняться, дом в вашем распоряжении, располагайтесь, как вам угодно.
