Джилли Купер - Пруденс (Чужой мужчина)
Обзор книги Джилли Купер - Пруденс (Чужой мужчина)
Джилли Купер
Пруденс
(Чужой мужчина)
Глава первая
В двадцатый раз я попрощалась с Пендлом и вошла к себе в квартиру. Биг Бен отбивал одиннадцать. Джейн, с которой мы делили квартиру и которая сейчас возлежала перед камином, взглянула на меня сквозь массу крашеных светлых волос.
— Есть успехи? — спросила она с надеждой и сама же ответила: — Нет, явно никаких — по тебе сразу видно, что никто на тебя не набрасывался.
Я подошла к зеркалу. Мои локоны совсем не растрепались, помада не смазалась. Без ложной скромности скажу, что выглядела я прекрасно. Тогда почему же после двадцати свиданий Пендл так на меня и не набросился?
Я познакомилась с ним на вечеринке пару месяцев назад — это была отвратительная вечеринка из серии А-как-вы-зарабатываете-на-жизнь? О-я-стучу-на-машинке. Свет горел слишком ярко, и кто-то разливал крюшон из большой чаши в наши бокалы. Мы с Пендлом были единственными овечками в этом сборище козлищ, но не зря же говорится, что самые красивые цветы растут на навозных кучах.
Он был не из тех мужчин, на которых сразу обращаешь внимание — светло-каштановые волосы, тонкое, спокойное лицо и светло-серые глаза, зато выглядел он отрешенным и чрезмерно холодным, что само по себе являлось провокацией. На нем был безупречно-традиционный угольно-серый костюм, серая рубашка и светлый галстук, но, поскольку он был высоким и очень худым, то эта одежда ему шла.
В этот вечер я оделась в хулиганский прикид. Я очень чувствительна к одежде. Если на мне оборочки, я становлюсь чопорной, в коже с заклепками я хожу широким шагом и веду себя как ковбой, ну а в хулиганском прикиде — оранжевые бермуды с помочами и блузка из марлевки — я сверкаю остроумием и хулиганю. Когда Пендл подошел и присоединился к нашей компании, я выпалила три шутки подряд, так что все, кроме него, попадали со смеху, и я отправилась поболтать с кем-нибудь еще.
Вечеринка проходила в одной из тех eau de nihilistic[1] длинных, с высоким потолком зал на Слоан Сквер, где всегда кажется, что в другом конце комнаты происходит что-то интересное, но эта надежда никогда не оправдывается. Одна из хозяек, Марсия, даже пригласила свою мать. Я ничего не имею против матерей в подобающем контексте, но на вечеринках на них расходуется слишком ценное время охоты. Эта мамаша была доброжелательной особой двадцати стоунов[2] весом, восседавшая на софе как большая порция розового бланманже. Чаще, чем им бы хотелось, несчастных гостей отлавливали и тащили поболтать с ней.
— Кто-нибудь хочет есть? — спросила одна из соседок Марсии, размахивая подносом у нас под носом. — Уж ты-то, Пру, я уверена, не на диете, Пру, ты и так вон какая тощая.
— Я просто умираю от голода, — заявила я, схватив сосиску. — На ланч я успела перехватить только человека-сэндвича[3].
— Надеюсь, что от меня не разит как от макаки, — доверительно сообщила эта девица. — Марсия положила в ванну лед, так что никто не смог помыться.
Через минуту ввалилась пара новых гостей.
— Я хочу познакомить тебя с Эйлин, — сказала Марсия, представляя мне толстую блондинку с грязными ногтями, — она делает совершенно потрясающие украшения. Я уверена, они тебе понравятся, Пру. А это Клиффорд, наш бухгалтер, он так здорово разбирается во всех этих цифрах.
— Только в некоторых, — поскромничал Клиффорд, глядя на мои облегающие бермуды, потом заржал и оплевал меня кешью.
Я спросила Эйлин про «потрясающие» украшения.
— Ах, пожалуйста, ни о чем меня не спрашивай, — попросила она, — я так устала, — и продолжала пересказывать содержание фильма, который видела сегодня.
— Я работаю у Хэррода, — сказала бледная девица, — но в книжном отделе, — словно это было чем-то лучше.
Потом они все поговорили о президенте Картере, о Миссис Тэтчер, о Лауре Эшли[4] и о последней биографии, написанной Антонией Фрейзер[5] — ее, кажется, читали все, кроме меня. Я понимаю, что на вечеринках, где приходится терпеть кучу нудного народа, все равно нужно выглядеть оживленной. Предполагается, что симпатичный мужчина заметит, какая ты веселая, подойдет и познакомится с тобой; но мужчина в угольно-сером костюме не проявлял никакого желания подойти ко мне, а я в любую минуту могла погибнуть, засыпанная кешью. Одна из хозяек подошла, предлагая сосиски, и я отвела ее в сторонку.
— Кто этот человек в сером костюме? Ее лицо просветлело:
— Правда, он очень милый? Его зовут Пендл, Пендл Малхолланд.
— Держу пари, он сам выдумал себе такое имя.
— На него похоже, — сказала она. — Его пригласила Марсия. Она говорит, что у него блестящий ум. Кажется, он самый молодой член адвокатуры и чистой воды гений.
— Ему бы чистой водки, а не чистой воды, — проворчала я. — Он даже не притронулся к выпивке. Она бы пошла ему на пользу.
На вечеринках я экспериментирую, поэтому я поболтала со всеми волокитами и поплясала с ними под проигрыватель, но ни на минуту не забывала, что этот Пендл смотрит на меня, как кот.
Возможно, крюшон оказался крепче, чем мне показалось вначале, во всяком случае, я в конце концов подошла к нему и сказала:
— Почему бы вам не выпить и не развеселиться?
— Здесь нет виски, — ответил он, — а местное вино слишком крепко для меня, хотя этому растению оно явно по вкусу. — Он показал на лиловатую хризантему на столе: — Когда я приехал, она была совсем поникшей.
Я хихикнула и глотнула еще коктейля.
— Не могу понять, что у него за привкус, — заметила я.
— Может быть, энергия Марсии. Я видел, как она смешивала напиток в тазу. Вы, должно быть, выносливы как бык, — добавил он, пока я приканчивала содержимое стакана.
— Я после шерри, — объяснила я. — Я слышала, что вы стряпчий.
— Адвокат.
— Никогда не могла понять разницу.
— Я больше говорю в суде.
— А что вы говорили сегодня?
— Защищал человека, который убил свою жену.
— Боже мой, как интересно. И его оправдали?
— Естественно.
— Почему?
— Я доказал, что его жена была совершенно невыносима.
— На самом деле?
— Не уверен. Не в этом суть, — сказал он. — Мое дело добиться оправдания.
— Защищать грешников ради мирской выгоды, — заметила я. Я рассматривала его холодное, худое, красивой лепки лицо и странные немигающие глубокие серые глаза. Он должен потрясающе смотреться в парике — Робеспьер — неподкупный в сером.
— Держу пари, в суде вы неотразимы, — заявила я.
Он улыбнулся и рассказал мне о деле, о наркотиках, в котором выступал обвинителем на прошлой неделе. Мне это показалось захватывающим. А его отрешенность меня просто заворожила.
