Понсон дю Террайль - Капитан Мак
Гастон поднялся, взял плащ, шляпу, шпагу и сказал дону Фелипе: — Идем! Мне не терпится увидеть это чудо.
Замок Блуа сообщался с нижним городом потайным ходом.
По маленькой винтовой лестнице нужно было спуститься до потайной двери, которую впоследствии заложили камнем, я через нее можно было попасть в узенький переулок, спускавшийся к Луаре.
Этой дорогой и повел принца дон Фелипе д'Абадиос.
На самом берегу реки стоял уединенный дом, с севера, востока и запада окруженный садом.
— Здесь, — сказал испанец.
И он показал на живую изгородь сада. Из дома не доносилось ни звука, но сквозь цветные стекла одного из окон первого этажа поблескивал свет.
— Монсеньор, — сказал дон Фелипе, — я хотел бы показать вам женщину, о которой я вам рассказал, но так, чтобы она вас не видела.
— Так как это сделать? — спросил принц.
— Идемте со мной.
В просвете изгороди была сделана калитка; дон Фелипе бесшумно открыл ее и, взяв принца за руку, сказал:
— Идем, только тихо.
Они подошли к самому дому и остановились под освещенным окном. Но окно было высоковато; Гастону пришлось взобраться на кучу хвороста, сваленного у стены, и он достал до подоконника.
— Смотрите, — сказал ему дон Фелипе.
Принц приник к стеклу и стал с любопытством вглядываться. Он увидел небольшую прекрасно обставленную молельню.
— Сразу видно, что ты архитектор, — сказал он с улыбкой дону Фелипе. — Но где же женщина?
Но не успел он задать этот вопрос своему фавориту, как оборвал себя на полуслове и остался стоять с открытым ртом. В комнату вошла женщина, и лампа, стоявшая на столе, ярко осветила ее лицо.
— Как она хороша! — восхищенно прошептал принц.
— Если король не потеряет от нее голову, — шепнул ему на ухо дон Фелипе, — значит, дьявол нас покинул… Идемте отсюда, монсеньор.
И, увлекая за собой Гастона, он вышел из сада, тщательно затворив калитку.
Глава 4. В которой Месье доказывает, что он — прекрасный брат
В этот день король проснулся рано, и, что бывало редко, в хорошем настроении. В замке Блуа он занимал комнату, в которой когда-то жил Генрих III; из ее окон, расположенных выше стен, окружавших двор замка, был виден левый берег Луары и вдалеке высокие деревья Шамборского леса.
Королю в это время было тридцать семь лет, но он выглядел на все пятьдесят. Волосы его поседели на висках и поредели на макушке; щеки завалились, глаза запали, а нижняя губа отвисла, и вид у него был усталый и скучающий, причем его каждодневную скуку не удавалось развеять никакими развлечениями.
Чтобы он проснулся в хорошем настроении, должно было произойти нечто необыкновенное. И об этом король решил поведать одному из своих пажей, Габриэлю де Сабрану, который спал в одной комнате с ним.
Вчера Габриэль проделал длинный путь: он прискакал верхом из Орлеана в Блуа, поэтому, когда король открыл глаза, он еще спал.
— Эй, Габриэль, друг милый! — несколько раз позвал его Людовик.
Но Габриэль не проснулся. Видя это, Людовик, унаследовавший от своего отца, короля Генриха IV, простоту в обращении и добродушие, встал, подошел к окну и сам отворил его. Свежий воздух хлынул в окно, и в комнату проникли первые лучи солнца.
Вставала заря, небо на востоке алело, и легкий туман, обещавший хороший день, лениво стелился по илистым берегам Луары.
Людовик XIII в детстве не раз бывал в замке Блуа. Он знал Шамбонский и Шамборский лес не хуже, чем коридоры Лувра, и когда утром того дня, на который была назначена охота, ему докладывали, что там-то или там-то в глухих зарослях был поднят матерый олень, то он мог заранее сказать, какой дорогой животное будет уходить от преследования, где именно его забьют, из какого пруда он напьется, и на какой развилке его настигнет свора.
Вдали, на юго-западе, Людовик разглядел темную линию, которая как бы отделяла небо от земли. Это был его любимый Шамборский лес. При виде его король, охваченный воспоминаниями юности, вдохнул воздух полной грудью и воскликнул:
— Пресвятое чрево! Если господин кардинал и сегодня вознамерится забивать мне голову делами моего королевства, то его ждет неважный прием!
Это громкое восклицание разбудило юного пажа. Габриэль, спавший одетым, вскочил, покраснев от стыда и неловкости. Он тут же подбежал к серебряному колокольчику, чтобы позвонить и позвать слуг. Но король жестом остановил его.
— Эй, куманек, — сказал он, — крепко же ты спал сегодня утром!
— Сир, — пробормотал паж, — ваше величество соблаговолит извинить меня…
— Ну, ну, — ответил с улыбкой Людовик, — один раз — не обычай, и за такую малость я не прикажу тебя повесить! Скажи-ка лучше, мой милый, который час?
Паж взглянул на стенные часы и ответил:
— Пять часов утра, сир. Угодно ли вашему величеству, чтоб я позвал людей?
— Ни в коем случае! Эти люди дышать мне не дают. Подойди ко мне, мой милый, поглядим вместе, какая погода.
Паж подошел к окну.
— Ты думаешь, сегодня будет ясно? — продолжал король.
— Без сомнения, сир. Прекрасная погода! Туман стелется, трава будет влажной, собаки легко возьмут след, и все будет чудесно!
— Ага! — произнес в восторге король.
И, понизив голос, он подмигнул Габриэлю де Сабрану и сказал:
— Хочу сыграть с господином кардиналом хорошенькую шутку!
— Правда? — спросил в восторге мальчик.
— Господин кардинал вчера вечером сообщил мне, что в девять часов утра постучит в двери моего кабинета, потому что нам надо поработать, и он хочет рассказать мне о каком-то, Бог его знает, новом заговоре. Ты понимаешь, — добавил, как бы между прочим, король, — что в моем королевстве много людей, которым больше нечем заниматься, кроме как политикой и составлением заговоров?
Мальчик в ответ только улыбнулся.
Король продолжал:
— Итак, его преосвященство должен придти в девять часов, а сейчас только пять, и знаешь, что я сделаю? Я сейчас отправлюсь на охоту.
— Но, сир, — заметил Габриэль де Сабран, — ваше величество ведь не будет охотиться в одиночестве. Ржание лошадей, лай собак, щелканье кнутов доезжачих произведут такой шум, что его преосвященство проснется и появится в окне, как досадная помеха.
— Безусловно, — ответил король, — то, что ты говоришь, очень похоже на правду, но у меня есть хорошая мысль. Ты сейчас тихонько выйдешь из комнаты.
— Хорошо, сир.
— Ты пойдешь в левое крыло замка, в личные покои Месье.
— Прекрасно, сир, — ответил паж, внимательно слушавший господина.
— Ты обратишься к его камердинеру и скажешь: «Осторожно разбудите вашего господина, попросите его не делать никакого шума и прийти к королю, который хочет с ним переговорить совершенно тайно».
