Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера
– Ты позволил мне поверить этому, – уточнила Агнесс.
– Я не священник, – ответил он. – И я хочу сдержать данное мной слово.
В последние несколько секунд она не могла смотреть ему в глаза, боясь, что он прочтет в них смущение его поступком. Он-то считал себя хитрецом и, возможно, был им. Единственное, чего он не учел, – его вид был для нее, как удар кинжала.
– Какое условие поставил тебе епископ? – глухо спросила она.
– Ты еще помнишь, что я говорил тебе тогда, осенью, у ворот Кэрнтнертор?
– Каждое слово.
– Повтори.
– «Новая жизнь. Девственный мир. Начать все сначала. Ты и я».
– Я также сказал тебе, что предпочту быть вместе с тобой в аду, чем один – в раю.
– Это я была в аду последних три месяца, – прошептала она. – Совсем одна.
Киприан долго молчал, прежде чем ответить. Агнесс понимала, что ведет себя совсем не так, как он ожидал, но ничего не могла с собой поделать. Она хотела броситься в его объятия – и надавать ему пощечин; покрыть его лицо поцелуями – и осыпать проклятиями. Одеяние священника оказалось обманом, но его власть все еще действовала – или это была власть иного рода, власть трех месяцев, проведенных в аду: для него – в темнице, для нее – в доме ее семьи в Праге; власть нарушенного обещания, обратившихся в пыль надежд, изголодавшейся мечты, стоявших между ними и не дававших им прикоснуться друг к другу хотя бы кончиками пальцев.
– Сейчас я здесь, – наконец сказал он. – Ты больше не одна. Мысленно я всегда был рядом.
– Что-то я этого не замечала.
Она видела, как он силится понять ее.
– Я зря сюда приехал? – спросил он.
У нее внутри все сжалось, хотя именно такого вопроса она и ожидала. Какая-то часть ее смотрела, как она разрушает непрочные основы, на которых раньше покоилась ее любовь и которые должны были простоять целую жизнь, и она закричала самой себе: «Прекрати, прекрати, прекрати уничтожать себя и его!» Однако большая часть, та, которую подстегивала смесь страха, чувство утраты, разочарование, билась, и впивалась когтями, и трясла каждую стеночку, каждую колонну и каждую несущую конструкцию общего дома их душ.
– Ты приехал сюда не ради меня. Какое условие поставил тебе епископ Хлесль?
– Я приехал в Прагу ради тебя. Окажись ты на другое краю света, я бы и туда отправился за тобой.
– Твой дядя и тогда бы тебе помог, дал свой экипаж и все прочее?
Киприан не отвечал. Плечи ее опустились. Плащ сполз с нее. Киприан подхватил его и снова набросил на нее. Затем прикоснулся пальцем к ее щеке. Ничего она так страстно не желала, как схватить его за руку, притянуть к себе и наконец-то упасть в его объятия. Но она не пошевелилась. Киприан замер на мгновение и отстранился от нее. Его лицо снова скрылось в тени, но Агнесс подозревала, что, даже если бы она смогла разглядеть его, он бы ни за что не позволил ей понять, как сильно она его ранила. Но девушка почувствовала это и ощутила, как зашатались последние колонны и сам фундамент.
– Чего он потребовал от тебя?
– Я снова поступил к нему на службу.
– И задание, которое ты должен для него выполнить, совершенно случайно привело тебя в Прагу? Какая удача для меня!
– Агнесс, – спокойно проговорил он, – я здесь. Имеет ли значение что-то еще?
– Твоему кучеру можно доверять?
Она увидела, что он остолбенел от изумления.
– Да.
– Хорошо. – Что-то внутри нее кричало: «Не делай этого, не делай этого, дай ему хоть один шанс!» Но она проигнорировала этот крик. – Тогда прикажи ему немедленно уезжать. Прямо сейчас. Мы выйдем из экипажа только тогда, когда придется садиться на корабль, отплывающий в Новый Свет. Прямо сейчас. Скажи ему.
Он не пошевелился. Агнесс фыркнула.
– Ничего другого я и не ожидала, – заявила она, но ее горло сдавили новые рыдания.
– Я сдержу свое обещание, – медленно сказал он. – И сделаю это не потому, что должен, а потому, что так хочу. Я сдержу его, потому что ты – тот человек, с которым я хочу разделить свою судьбу. Я сдержу его, потому что люблю тебя. Но сначала я должен кое-что уладить.
– Потому что ты так пообещал! – выдавила она.
Он кивнул.
– Из тебя просто сыплются всякие обещания, – прошипела она. – Все время появляется новое. Когда же то, которое ты дал мне, будет для тебя важнее всех остальных?
– Мне очень жаль, что я так сильно обидел тебя, – только и вымолвил он.
– Мы лишь пешки, – ответила она. – Пешки в игре одетых в черное мужчин, в рясах или шапочках. Я – потому что мой отец решил, что будет так, ты – потому что сам пошел на это.
Киприан попытался что-то произнести, но она не дала ему и слова вымолвить.
– А в чем разница? – спросила она. – В чем разница между епископом Мельхиором Хлеслем и этим доминиканцем? Они дергают за веревочки, а мы пляшем. Знаешь ли ты, что я подумала, когда увидела тебя возле нашего дома, а мой отец и Себастьян Вилфинг не пускали тебя? Я подумала, что ты – тот монах, холодная, бездушная змея! Вот как ты стал похож на тех, кто тебя окружает!
Она разрыдалась. Плащ снова сполз с ее плеч, но она не чувствовала холода. Сейчас она испытывала только боль – свою собственную и ту, которую она только что причинила ему. Она снова услышала, как пронзительно кричит ее внутренний голос: «Вот теперь ты окончательно уничтожила единственную любовь, которая что-то для тебя значила!»
5
Отец Ксавье лежал, вытянувшись на койке в своей келье, и внимательно слушал.
– «…я подумала, что ты – тот монах, холодная, бездушная змея… этот бесстыжий тиран, этот угнетатель, эта мерзость из ада, которого дьявол изрыгнул за завтраком, этот насквозь прогнивший…»
Отец Ксавье вытянул ногу и пнул нищего.
– Ай! Я тут ни при чем, это она так говорила! Слово в слово.
– Не будем углубляться в детали, – заявил отец Ксавье. – Ты выяснил, с какой миссией прибыл сюда Киприан Хлесль?
– Нет, святой отец, он ни словом об этом не обмолвился.
– Что произошло дальше?
– Она заревела, выскочила из экипажа и убежала. Я не знал, должен ли я последовать за ней или остаться у повозки. Но затем он тоже вышел наружу и пробежал за ней пару шагов, и тогда я решил, что лучше мне оставаться в укрытии, пока он меня не обнаружил.
– Мне знаком тот дом, в котором живет мой бывший деловой партнер Никлас Вигант, когда приезжает в Прагу. Ты поступил правильно.
Нищий приободрился.
– А что он?
– Снова забрался в карету и приказал трогать. Я провисел еще немного внизу. Но он всего лишь отправился домой и больше оттуда не выходил.
– Я не могу понять епископа Хлесля, – сказал отец Ксавье больше самому себе. – Я знаю, что он защищал кардинала Факинетти. Он отправил агента в Прагу, а это может означать лишь то, что Факинетти начал болтать и что Хлеслю все известно.
