Виктор Смирнов - Милосердие палача
Миронов притормозил.
– Хто такие, куды? – спросил самый старший.
Винтовки парни держали небрежно дулами вниз: уж больно смирно и безобидно выглядели проезжающие.
Кольцов чуть напрягся и нащупал обе рукояти Шоша. С такого расстояния он скосил бы всю группу одним магазином. Но стрельба вблизи села была бы не лучшим выходом.
И тут свои способности проявил бывший «граф», ныне ездовой. Он бойко заговорил по-украински, чисто, щиро, без москальского акцента, со снисходительно-повелительными интонациями.
– Хто тут грамотный, пановэ? – спросил он.
Один из парней выступил вперед. Миронов протянул ему пропуск, подписанный Задовым. Видимо, имя и подпись Задова были достаточно известны в этих краях. Хлопец объяснил своим друзьям:
– От Левы Задова громадяне, – он снял свою соломенную шляпу. – Хай йидуть!
– Був тут хто пэрэд намы? – спросил Миронов.
– Красный патруль пройшов, до нас в село заезжали, коней поилы. И дали поскакалы, чи не в Гуляйполе? И щэ по старому шляху на Ново-Патриковку пройшла полусотня красных, – обстоятельно рассказывал парубок. – На добрых конях. И щэ з нымы две брички, тачанка. Вроде как наших в плен взялы, бо ти звязани.
– Когда?
– Часа пивтора назад. Можэ, трошки поболее.
– Спасибо.
Миронов эффектно прикрикнул на свою гнедую, добавив к выразительным словам удар концами вожжей по крупу. Гнедая нехотя и устало потянула линейку.
Парубок, придерживаясь за деревянный бортик, продолжал идти рядом:
– А вчора якась красна часть в селе была, хлеб отняли, почти весь, шо намолотили. Мы пробовали ихнему командиру, Мехлис по фамилии, стариков делегацией послать, шоб, значить, разобъяснить, шо без хлиба ми з голоду вымрем. Так этот Мехлис чуть наших дедуганов не пострелял…
Конячка под горку пошла быстрее, и парубок убрал руку, стал отставать, но продолжал:
– Вы батьке чи Левке скажите, шо нас в селе – не меньше ста хлопцев, ждем сигнала! Оружие есть!..
– Сгода! – отозвался в ответ Миронов.
Когда они на достаточное расстояние отъехали от махновского села, Кольцов угрюмо сказал:
– Они нас порядком опережают!
– Сейчас подумаю, где можно сменить линейку на тачанку и взять пару свежих лошадей, – сказал Доренгольц. – Версты через четыре будет Лихолетовка, там мой старый знакомый Безвуляк поможет.
– К сожалению, это уже ничего не даст.
– В таком случае, я освобождаю вас от лишнего груза! – Доренгольц решительно обернулся к Миронову: – Остановите!
Он молодо спрыгнул на землю.
– Карл Иоганнович! – сказал Кольцов. – Мы с «графом» благодарны вам…
– Прошу меня не оскорблять! – обиделся Миронов. – Хотя к словам благодарности я целиком присоединяюсь.
– Без вас нам было бы плохо, особенно ночью, мы действительно могли заблудиться. И все же, может, поедете с нами дальше? Ну что вам там, в имении, делать? А так – будете с нами!..
– С кем? С красными? – спросил немец. – Спасибо. Вы все хорошие люди. Но мне кажется, вы творите только начало своей истории, совершенно не заботясь о ее конце.
– По пути доспорим, Карл Иоганнович! – предложил Кольцов.
– Нет, спасибо.
– Вас там убьют. Одного. В имении. Или махновцы, или какие-нибудь грабители.
Доренгольц равнодушно пожал плечами:
– Какая разница. И все же я буду лежать ближе к своим.
Он не стал прощаться, возможно, чтобы не показать свою слабость и не разрыдаться. Просто взял с линейки свой небольшой, какой носят земские врачи, саквояжик и, не торопясь, пошел обратно по дороге.
Миронов тронул лошадь. Но, несмотря на то что линейка сильно полегчала, шаг у гнедой становился все более ленивым. Пот мыльным раствором покрывал ее бока. Следовало было бы впрячь вместо гнедой кольцовского Буяна, но Павел приберегал коня.
– Мы их уже все равно не догоним, – сказал Кольцов.
– Догоним… Не догоним… Вы хоть понимаете, что делается? Это же не гражданская война, это просто жестокая бойня, в которой уничтожается все живое. Россия убивает себя своими же собственными руками. И после этого вы еще смеете пренебрежительно относиться к моей рулетке? Рулетка не пулемет, она отнимает всего лишь деньги.
Павел вздохнул, нащупал конверт с письмом Махно, обращенным к Дзержинскому:
– Надеюсь, в ближайшее время с Махно удастся как-то договориться.
– Вы верите? Я – нет! С вашей крестьянской политикой, с вашими продотрядами… Скоро Махно окажется буквально в каждом селе.
Вот тебе и аферист Миронов! Думает о том же, о чем и Кольцов.
Гнедая уже вконец пристала, она только вздрагивала от ударов, но все медленнее тащила линейку.
– Ладно! – решительно сказал Павел. – Что мы имеем? Есть задача, и мы ее, кажется, не выполняем.
– Она невыполнима! Махновцы обогнали нас часа на три.
– К сожалению, все верно, – вздохнул Кольцов. – Вы не помните, как там у Магницкого? Если задача не решается, это еще не значит, что она неразрешима. Остановите!..
Кольцов забрал с линейки мешок с пулеметом Шоша и сумку с магазинами, отвязал своего коня.
– Я покидаю вас, «граф»! – сказал он, усаживаясь на коня, приторачивая возле своих ног мешок с пулеметом и забрасывая за спину сумку с магазинами. – Попытаюсь поискать иное решение задачи.
– А что делать мне? – растерянно спросил Миронов. – Мне вас здесь ждать?
– Нет.
– Но куда же мне прикажете ехать?
– Куда хотите. Вы же хотели свободы. Или вы намерены принять участие в бою?
– Упаси боже! – опомнился Миронов. – Я уж как-нибудь… В конце концов, всегда существует Одесса. Гостеприимный город.
Кольцов погнал своего неуморенного конька в сторону от дороги, в степь.
Еще когда они покидали имение Доренгольца, он понял, что соревнование с махновцами будет нелегким, его можно проиграть. Когда же сейчас парубки из села сказали им, что махновцы ушли далеко вперед, он еще раз убедился, что опасения его были не напрасны. Значит, надо было искать иной вариант или, как говорил господин Магницкий, иное решение задачи… Поначалу ему, как и Миронову, казалось, что все безнадежно и решения не существует. Но потом… потом из глубины памяти возникла карта махновского края, и он мысленно представил на ней свой путь. Они пытались ехать напрямик. Справа, совсем недалеко, верстах в десяти – пятнадцати, петляла железная дорога. Она в руках красных. Станции связаны между собой телеграфом и телефоном. В этом он увидел спасение своих товарищей.
Павел гнал коня через степь. Он знал, что рано или поздно выскочит к насыпи, а она приведет его к станции. Ему нужна любая станция, на которой есть телефон или телеграф!
Впереди замаячила лесополоса. Когда-то давно, еще по указу Столыпина, здесь насадили лесополосы, которые должны были задерживать снега для влаги и противостоять иссушающим ветрам. С тех пор акации, дубы и клены хорошо поднялись, укоренились, окрепли и тянулись полосами вдоль и поперек бесконечного новороссийского пространства.
