Александр Крашенинников - Слуга злодея
— Верно! — крикнул Белобородов, бродивший за воротами, словно бычок, не знающий, как попасть во двор. — А нам достался только один рубль!
— Тем часом слуга его Кузьма, — продолжал Лазаревич, — пробрался в мой дом, гостеприимно приютивший нашего турецкого друга, и сделал свое черное дело. Дабы все свидетельства о золоте устранить окончательно!
Тут уж замолчала даже курица, кудахтавшая на сеновале.
Но в минуту всеобщей растерянности внезапно встал Кузьма, держа под мышкой сияющий орден своего господина.
— Так вы утверждаете, что обоз был один?
— Ты меня восхищаешь, друг любезный, — повернулся к нему Лазаревич. — Ты имеешь тонкое понятие о предмете. Именно один.
— В одном обозе не может быть более двадцати пудов, — сказал Кузьма, в Казани видевший издали, через две улицы, знаменитого математика Лобачевского и навсегда проникшийся любовью к точным наукам. — То есть не более девяноста тысяч червонцев. Следственно, обозов было два. Или ты, батюшка, неправильно подсчитал.
Лазаревич почувствовал, что тиканье в голове утихает, она наполняется желтым туманом, и в этом тумане плавают рыбки, похожие на стерлядок.
— Кто из вас вор?! — закричал вдруг Пугачев, поднимаясь и хватая обломанную жердь вместо царского посоха.
— Вот он! — внезапно сказал Кузьма, поворачиваясь и показывая на Котова.
Котов натянул треуголку на уши и отступил далее в угол двора.
Онемели все, даже ветер утих.
— Да я и денег не признаю, не то что золота, — пробормотал Котов.
— Денег ты не признаешь, а бриллианты у тебя в большой цене, — сказал Вертухин.
— Докладывай! — приказал Пугачев Кузьме и стукнул концом жерди по закаменевшей от зноя земле двора.
— Ваше высочество, рассудите, можно ли в наше время жить, совсем не имея денег, — Кузьма выступил вперед. — А у этого господина в кошельке нет даже гривенника.
— Да ведь он состоит на службе и получает жалованье, — сказал Пугачев и добавил, задумавшись: — Право, его за одно это надо бы повесить.
— От жалованья он отказался, — продолжал Кузьма. — А живет на то, что показывает в нужных местах бриллианты. Надо ему поесть — он идет в трактир и там покажет бриллиант. Надо купить в лавке свечей — он вытащит бриллиант, подержит под носом у торговца, а потом и слугу за свечами пришлет.
— Бриллиант, однако же, не простой камень, — возразил Пугачев. — Он денег стоит.
— Истинно, ваше высочество! Армянский купец Лазарев продал графу Орлову камешек за пятьсот тысяч рублей. Столько стоят эти безделки. А спрятать их можно просто за пазухой. Посему и посыльный его высочества турецкого султана привез в Россию не золото. Каким образом можно доставить за две тысячи верст двадцать пудов золота да еще без охраны? Он привез бриллианты.
— Не хочешь ли ты сказать, что этот злоумышленник убил посыльного до смерти и забрал бриллианты!
— Это произошло в январе семнадцатого дня! — торжественно провозгласил Кузьма. — Он проник в дом господина Лазаревича с вечера и спрятался в подполе. Тому свидетельница мещанская вдова Варвара Веселая, коя состоит в дружбе с приживалкой господина Лазаревича Фетиньей. Фетинья же и открыла господину Котову подпол. Утром, покуда все спали, он сделал то, что хотел. Причем надел валенки с моей ноги. Вот что мне особливо противно. Следом господин Котов вернулся в подпол и вышел оттуда уже вечером, когда все опять спали.
— Это еще не все свидетельства, — сказал Вертухин. — Мещанская вдова Варвара Веселая опознала в исправнике Котове человека, который в лавке крепости Гробовской обменял рукавицы на циркуль. Этим циркулем поручик Минеев был проткнут до смерти. А вот еще одно оружие, которым господин Котов довершил смертоубийство, — Вертухин выхватил из-под полы шпагу и, повертываясь туда и сюда, показал всем, кто был во дворе.
— Прикажите обыскать злодея, — обратился к Пугачеву Кузьма, указывая на Котова.
— В этом нет надобности, — сказал Вертухин. — Бриллианты у меня. Сегодня я обыскал платье этого подлеца.
Он протянул Пугачеву горсть ограненных камешков. Бока их украшали белые червячки.
Пугачев благоговейно принял бриллианты, внимательно их рассматривая.
— Какой из них он обещал показать тебе, когда ты пустила его в подпол? — вскричал уже совсем съехавший с ума Лазаревич, бросаясь к Фетинье.
— Самый маленький он мне показал, — Фетинья отступила от Лазаревича, но всего лишь на шаг. — Говорить не о чем. Самую малость. Дешево, конечно, взяла. Но я не умею торговаться, сами знаете. И я сделала все, чтобы на вас, господин Лазаревич, ни в чем не упало подозрение.
Пугачев приказал принести шкатулку, украшенную аметистами и малахитом, и опустил бриллианты в ее бархатное брюхо.
— Завтра я назначу тебя генералом, — пообещал он Вертухину. — Сегодня кармазинное сукно кончилось.
Он слез с трона и, держа шкатулку под мышкой, прошел в покои.
— Вот что стоят твои слова отступиться от следствия, — сказал Котов Вертухину.
— Ровно столько, сколько твои бриллианты, — возразил Вертухин.
— Теперь камешки в руках злодея.
— И кто же тот вор и смертоубийца, который этому поспешествовал? Не ты ли это, сударь?
— А ему и сказать нечего! — воскликнул кто-то.
Котов опустил голову, искоса следя за окружающими, — нельзя ли махнуть через забор.
Во двор внезапно ворвался Белобородов.
— Генерал Деколонг подходит от Гробовской крепости! — крикнул он. — А капитан Попов — от Ачитской.
Пугачев сбежал с крыльца, рассыпая бриллианты.
Глава пятьдесят седьмая
Последнее сражение
Но как же Вертухин забыл о возлюбленной своей, Айгуль?!
А он о ней не забыл. Прекрасная турчанка, обручившая Черное море с Ледовитым океаном, сидела в горенке крестьянина Худоедова, куда определил ее Вертухин. Здесь стаями летали мухи и воняло старыми лаптями, но было уютно, как в Турции.
На крыльце дремал князь Хвостаков, приставленный полковником Вертухиным охранять покой своей девственной жены. А на дальних подступах к этому терему — у ворот и под окнами — стояла другая стража, из казаков новообретенного царя Петра Третьего.
Но изредка и сам полковник Вертухин подходил к окнам горницы, дабы через слюдяное окно посмотреть на свою сокровенную мечту. Волшебное белое привидение, облокотившееся на спинку стула, угадывалось за полупрозрачной плитою окна. Вертухин распускался в улыбке, таял, будто сало на сковородке, и отходил прочь. В войске Пугачева было столько дел, что и словом перемолвиться с возлюбленной не находилось времени.
