Бернард Корнуэлл - Воины бури
— Благодарю за эль.
— Не стоит, господин.
— Сколько у тебя здесь людей? — спросил я.
— В обрез.
Он хотел сказать, что их не хватает для защиты стен. Линдкольн был бургом, но я подозревал, что большая часть гарнизона направилась на юг вместе с ярлом Стином. Настанет день, подумалось мне, когда людям придется умирать на этих римских стена во имя Инглаланда.
Я бросил последний взгляд на юг с линдкольноского холма, откуда все виднелось как на ладони. Рагналл где-то там, я это чуял. Он уже знает, что Брида мертва, что Эофервик пал, и жаждет мести.
Он идет нас убивать. Я смотрел на бескрайний простор щедрого края, где тени облаков скользили по рощицам и лугам, по ярко зеленеющим посевам пшеницы, фруктовым садам и полям. Я знал, что там затаилась смерть. Рагналл шел на север.
А мы пошли на юг.
— Два дня, — сказал я, когда Линдкольн остался позади.
— Два дня? — переспросил Сигтрюгр.
— Через два дня Рагналл нас найдет.
— С семью сотнями воинов.
— Больше чем с семью, пожалуй.
Мы не видели никаких признаков ни мародеров Рагналла, ни мерсийского войска. Вдалеке не вился дым, намекающий на то, что армия разожгла походные костры. Конечно, в небе виднелся дым, он всегда виднеется. Крестьяне топят свои очаги, в лесу трудятся угольщики, но нигде не было видно огромных клубов дыма, выдающих присутствие армии. Походным кострам мерсийской армии, будь она здесь, следовало располагаться далеко на западе. Тем днем мы сошли с римской дороги и пошли на запад. Я больше не шел, чтобы втянуть Рагналла в сражение, я нуждался в помощи. В воинах Этельфлед.
В тот же день мы набрели на лесную прогалину, где стояли развалины заброшенной лачуги. Возможно, когда-то она служила домом леснику, теперь же от нее осталась большая куча соломенной кровли, прикрывающей вырытое в тощей почве отверстие. Мы провели целый час, рубя ветки и нагромождая их поверх соломы, и выехали на запад, оставив там двух разведчиков. Мы шли нехожеными тропами, коровьими тропками, что бесконечно вились в сторону заходящего солнца. На закате мы остановились и, оглянувшись на лес, что уже поглощала тьма, заметили вспыхнувшее посреди леса пламя. Разведчики подожгли солому, и пламя служило маяком для наших врагов. Я надеялся, что Рагналл заметит дым, окутавший закатное небо, и бросится на восток в надежде нас отыскать, а мы тем временем поскачем на запад.
На следующее утро дым по-прежнему серел на фоне голубого неба. Мы оставили его далеко позади, поскакав прочь от восходящего солнца. Наши разведчики выехали далеко на юг, но не обнаружили врага. Как не нашли и союзников. Мне вспомнилась перепалка в Честере, когда я хотел выступить против врага, а все остальные, за исключением епископа Леофстана, настаивали, чтобы я остался в Честере. Неужто Этельфлед и впрямь так поступила? Сын, если он еще жив, должен был добраться до Этельфлед, если та по-прежнему укрывается в Честере. Неужто она так зла на меня, что бросит нас умирать среди холмов?
— Что мы затеяли, отец? — спросила Стиорра.
Сказать по правде? Мы бежали. В действительности я направился на запад, к далекому Честеру, в надежде отыскать там силы мерсийцев.
— Я хочу оттянуть Рагналла на север, — сказал я, — чтобы загнать в ловушку между нами и мерсийцами.
И я не лгал. Ради этой цели я повел свою армию на юг от Эофервика, но с самого Линдкольна меня неотвязно преследовал страх, что мы остались одни, что никакие мерсийцы не идут по пятам Рагналла, что нам предстоит столкнуться с ним в одиночестве. Но я бодрился.
— Нам только следует избегать Рагналла, пока мерсийцы не подойдут на подмогу.
— А мерсийцы знают об этом?
Хороший вопрос, на который, конечно, у меня не было хорошего ответа.
— Если твой брат до них добрался, то да.
— А если не добрался?
— Если не добрался, — мой голос помрачнел, — тогда ты с Сигтрюгром во весь опор поскачешь на север. Чтобы спасти свою дочь и укрыться. Уплывешь за море! Просто скроешься!
Последние слова я произнес со злостью, но злился не на дочь, а на самого себя.
— Мой муж не побежит, — отрезала Стиорра.
— Тогда он глупец.
А я еще больший глупец. Я вбивал в голову юного Этельстана советы, наказывая ему не терять хладнокровия, подумать, прежде чем обнажать меч. А сам необдуманно обрек свое небольшое войско на катастрофу. Я собирался объединиться с мерсийской армией, загнать Рагналла в ловушку между нашими войсками, но сам оказался в ловушке. Я знал, что Рагналл идет. Я не видел, не чуял его, но знал.
С каждым часом сгущалось подозрение, что мы не одни в этом невинно выглядевшем краю. О том мне кричал внутренний голос, а я научился доверять чутью. Меня преследовали, и ниоткуда не предвиделось помощи. В небе не вился дым походных костров, да и с какой стати? Рагналл скорее заморозит своих насмерть, нежели выдаст свое присутствие. Он знал, где мы, мы же не знали, куда направляется его армия.
Тем утром мы впервые увидели его лазутчиков. Мы заметили вдалеке всадников, и Эдгер, лучший мой разведчик, повел с десяток людей вдогонку за двумя врагами, но напоролся на два десятка всадников. Он смог лишь сообщить, что к югу движется большой отряд.
— Нам не удалось проскочить мимо мерзавцев, — сказал он мне. Он попытался отыскать армию Рагналла, но враг ему помешал.
— Но они, должно быть, неподалеку, — предположил Эдгер и не ошибся. Я подумывал свернуть на север, вернуться в Эофервик, попытаться оторваться от погони Рагналла, но даже доберись мы до города, то оказались бы там взаперти. Войско Этельфлед ни за что не зайдет так далеко в Нортумбрию, чтобы нам помочь. Надежды на спасение нет, нас ждет штурм стен Эофервика и безжалостная резня в узких улочках.
О чем же я думал? Я рассчитывал, что Этельфлед вышлет отряды, которые будут нападать на Рагналла, что неподалеку от норманнов находится мерсийская армия в четыре-пять сотен человек, которые присоединятся к нам. Я рассчитывал изумить Этельфлед захватом Эофервика, представить ей нового короля Нортумбрии, что поклянется ей в мире, поднести как трофей знамя Рагналла с кроваво-красным топором. Я задумал подарить Мерсии новую песнь об Утреде, взамен же подарил её скальдам Рагналла.
Поэтому я и утаил от Стиорры правду. Что привел её к беде, но к полудню об этом наверняка догадалась вся моя армия. Мы скакали по холмистой гряде, высящейся над широкой речной долиной. Река, извилисто петляя, несла свои мерные воды к морю между лугами с густой травой, где паслись овцы. За это мы и сражалась, за этот богатый край. Мы по-прежнему пробирались на запад, следуя кряжем над рекой, хотя я понятия не имел, где мы находимся. Мы справились у пастуха, на что тот исчерпывающе ответил «дома». Немного погодя, когда мы остановились на взгорке, я заметил впереди всадников. Их было трое.
