Александр Дюма - Цезарь
Цезарь, который не был ни обманщиком, ни злодеем, поддался этим слезам, обнял его, как он обнял бы своего сына, и велел проводить его к неприятельским аванпостам. Но едва тот оказался на той стороне, его слезы иссякли и уступили место угрозам, и Цезарь понял, что у него стало одним врагом больше.
К счастью, как мы знаем, Цезарь их не считал.
Глава 74
Некоторое время все оставалось по-прежнему; но неожиданно Цезарю стало известно, что Пелусий, где находилась основная часть египетской армии, только что перешел в руки одного из его легатов. Действительно, Митридат Пергамский, которого Цезарь высоко ценил за его доблесть и военный опыт, привел по суше из Сирии и Киликии большие силы.
Когда Цезарь послал ему вызов в самом начале этой войны, которая длилась уже семь месяцев, тот воззвал к чувствам союзных народов, и теперь вел за собой двадцать тысяч человек. И поняв, что Пелусий был ключом к земле, подобно тому, как Александрия была ключом к морю, он атаковал Пелусий с такой энергией, что с третьего или четвертого раза взял его приступом.
Отсюда, оставив в захваченном городе свой гарнизон, он выступил к Цезарю, и подчинил себе все края, по которым проходил. Прибыв в Дельту, он очутился перед лицом части армии Птолемея. Это была лишь половина войск, посланных против него юным царем.
Но чтобы получить всю славу себе, эта половина армии, которая прибыла по Нилу, спустившись вниз по течению, хотела сразиться с ним одна, не дожидаясь, как велел царь, вторую половину, которая двигалась по берегу.
Митридат, по римскому обычаю, укрепился. Египтяне подумали, что он испугался, и со всех сторон обрушились на его лагерь. Тогда, видя, как опрометчиво и необдуманно они ринулись в атаку, Митридат разом выступил из всех ворот своего лагеря, окружил их и разнес в клочья; так что если бы не знание местности и не близость их кораблей, они бы все до единого остались лежать на поле боя.
Цезарь и Птолемей были предупреждены одновременно, и оба одновременно выступили со всеми своими силами, которыми только располагали: Цезарь, чтобы упрочить свою победу; Птолемей, чтобы исправить свое поражение.
Птолемей прибыл первым, проделав весь путь по Нилу, где его ждал полностью готовый флот. Цезарь тоже мог бы отправиться этой дорогой; но он не захотел делать этого из страха, что будет принужден сражаться на кораблях в русле реки, а такой род войны лишал его той непредвиденности маневров, которая составляла главную его силу.
Но хотя он и прибыл после Птолемея, он опоздал на такое малое время, что царь еще не успел атаковать Митридата. При виде Цезаря настал черед царя Египта возводить укрепления. Место, где разбил свой лагерь Птолемей, было одним из самых выгодных.
С одной стороны его защищал Нил; с другой он был прикрыт болотом; с третьей, наконец, проходил обрыв. Так что лагерь имел только один вход, узкий и трудный: он был обращен на равнину. Цезарь пошел в наступление на лагерь. Но, преодолев половину пути, и дойдя до берега небольшой речки, он обнаружил, что эту речку защищает цвет египетской конницы и часть легкой пехоты Птолемея.
Здесь с обеих сторон произошло несколько стычек, но до рукопашной дело не дошло, поскольку оба берега речки были очень круты; но солдаты Цезаря, исполненные нетерпения, попросили принести им топоры.
Им принесли топоры. Тогда они принялись рубить деревья, росшие вдоль реки, и валить их на тот берег, чтобы получились мостики; когда деревья были повалены, они перешли между веток, по пояс в воде.
Тем временем германская конница поднялась вверх по течению и нашла брод. Видя, что его атакуют спереди и обходят справа, враг обратился в бегство. Цезарь, который находился всего в полутора лье от лагеря египтян, отдал приказ идти прямо на него.
В его намерения входило воспользоваться замешательством, в котором должен был пребывать враг, и немедленно атаковать его; но, оценив его выгодное расположение, высоту укреплений и весь усеянный солдатами вал, он перенес штурм на завтра, не желая рисковать против свежих неприятельских войск своими утомленными, как сражением, так и долгим трудным маршем.
Окинув местность своим взглядом, от которого ничто не ускользало, он решил атаковать завтра на рассвете форт, который был связан с лагерем мощной линией укреплений.
На заре его армия уже держала оружие наизготовку, вовсе не потому, что он рассчитывал бросить на этот форт всех своих солдат, а просто он хотел, чтобы все его силы были готовы в любой момент атаковать лагерь в том месте, которое он укажет.
Солдаты – как если бы Цезарь каждому из них лично изложил план сражения, – двинулись на форт так решительно, что взяли его с наскока. Затем, захватив его, они на одном дыхании ринулись на вражеские укрепления, где и начался настоящий бой.
На этот лагерь, как мы уже сказали, можно было напасть только со стороны равнины, и, естественно, неприятель сосредоточил на этой стороне свои лучшие силы. Тем не менее, разведка, которую произвел Цезарь, обнаружила узкий проход между Нилом и лагерем. Но тогда за спиной у солдат Цезаря оказался бы весь вражеский флот; так что Цезарь пренебрег этим путем нападения.
Видя, что атаки с фронта не приносят никакого результата, Цезарь подозвал к себе одного из самых опытных своих капитанов по имени Карфулен, представил ему всю ситуацию и спросил, не хочет ли он взять на себя атаку со стороны Нила с тысячей человек. Тот ответил, что он готов. Тогда Цезарь приказал удвоить натиск со стороны равнины, в то время как Карфулен и его тысяча солдат незаметно пройдут по берегу Нила.
А получилось так, что египтяне, которым было поручено охранять эту сторону лагеря, и которые полагали, что они сами находятся под защитой флота, спустились с укреплений, то ли из любопытства посмотреть на сражение, то ли из храброго желания принять в нем участие, как вдруг они услышали у себя за спиной сильный шум.
Это был Карфулен, который после небольшой задержки, вызванной лучниками, разместившимися на вражеских кораблях, вышел за пределы досягаемости их стрел, взобрался на валы укреплений, обнаружил их совершенно пустынными и, проникнув в самый лагерь, атаковал египтян с тыла.
Когда римляне услышали, как за спиной у тех, с кем они сражались, раздался победный клич Карфулена и его товарищей, они удвоили свои усилия. В свою очередь, египтяне, впавшие в смятение от этой непредвиденной атаки, ослабили свой натиск. Цезарь понял, что настал решающий момент.
Он встал во главе двадцати когорт, которые еще не участвовали в бою, и повел их в атаку, как простой капитан. Неприятель не смог выдержать этого последнего удара; он оставил свои укрепления и попытался бежать. Но то, что составляло его силу при победе, при поражении оказалось его слабостью. Первые же, кто попытались спастись, устремившись через болото, утонули в трясине. Со стороны пропасти об этом не стоило и думать. Оставался Нил. Так что все ринулись к Нилу, – и царь вместе с остальными.
Царь добрался до корабля и приказал ему тут же отойти от берега; но последовавшая за ним толпа так переполнила его, и те, кто оказался в воде, цеплялись за него в таком количестве, что едва корабль вышел на середину Нила, его затопило водой, и он пошел ко дну. Птолемей и его главные офицеры утонули. Война в Египте была закончена.
Восемнадцать с половиной столетий спустя другой завоеватель на берегах той же реки дал похожее сражение. Этого завоевателя звали Наполеон; этим сражением было сражение при Пирамидах; оно дало Наполеону Каир, как это дало Цезарю Александрию.
Цезарь в самом деле немедленно двинулся к Александрии. Но на этот раз он не стал развлекать себя лишними трудностями и входить через гавань; он решил пройти через город. Весть о его победе неслась впереди него, сокрушая ворота, опрокидывая заслоны.
К сожалению, юный царь Птолемей ускользнул из его рук в пучину смерти; но зато он вел с собой плененную Арсиною. Все произошло так, как и предвидел Цезарь. Едва его завидели из города, жители стали выходить толпами ему навстречу, умоляя его о пощаде и неся перед собой святыни, которыми они имели обычай умиротворять своих рассерженных царей. Цезарь, по своему обыкновению, простил их.
Он прошел насквозь всю Александрию, весь этот город с широкими улицами, вытянутыми по струнке, между двумя рядами коленопреклоненных мужчин и женщин. Подойдя к укреплениям, воздвигнутым против него александрийцами, он обнаружил там их самих с кирками в руках, занятых пробиванием для него бреши в стене.
Так он и появился перед своими солдатами настоящим победителем, и Клеопатра ждала его, и приветствовала с вершины самой высокой башни. В лагере был двойной праздник, и в честь полной победы, и в честь скорого возвращения. Цезарь, несмотря на свои пятьдесят четыре года, был все тем же: Цезарем Галлии, Цезарем Фарсала, и даже Цезарем любовных приключений.
