Майкл Айснер - Крестоносец
Мы вошли в башню и взобрались вверх по винтовой лестнице; тогда проводник снова заговорил:
— Когда началась осада, мы сбросили с этой башни нескольких неверных. Мы наняли их для работы на кухне всего за пару недель до осады, а они оказались шпионами Бейбарса — дон Лорн застал одного из них за рисованием чертежа крепости.
Сверху перед нами отчетливо предстали Сирийские горы — ряд покрытых снегом вершин. Над долиной стелилась легкая дымка, тут и там виднелись черные пятна — деревеньки, еще не очнувшиеся ото сна. В предгорьях темнели островки леса, на западе простирался океан — ни кораблей, ни порта, лишь синева, поблескивающая под первыми лучами солнца. Вблизи, вокруг замка, белели палатки лагеря мусульман. Больше всего их было с южной стороны, откуда доступ к крепости был самым легким, без крутых подъемов, словно сама природа приглашала на штурм. Мусульмане заняли наружную стену и подняли свои баллисты на вершины тамошних башен. Мусульманские воины склонили головы к земле, точно поклоняясь могуществу своих орудий.
Оглянувшись назад, я увидел замок во всей его красе — целый город, высеченный из камня. Между постройками, сверкавшими серебром в ярком утреннем свете, вились пустынные улочки. Камни были подогнаны так идеально, что между ними не видно было известки. Башни — круглые и квадратные — замерли, словно часовые на посту. Христианские караульные на парапете напоминали скульптуры древних воинов, высеченные из грубого камня.
Я взглянул на восток. Там вставало солнце, разливая оранжевый и пурпурный свет по пыльным хребтам холмов. Щеки мои покалывал холодный ветер.
— Смотри, Франциско, на красоту, сотворенную Господом, — произнес дядюшка Рамон за моей спиной. — Даже Бейбарсу не под силу остановить восход солнца.
Не успел Рамон договорить, как в мусульманском лагере раздался протяжный вой, звучавший все громче и скоро превратившийся в резкий свист. Я поднял глаза и увидел огромный каменный шар, словно падающее с небес солнце.
От удара меня отшвырнуло к стене, мир вокруг почернел. Я летел, безмятежно парил в облаках и смотрел вниз на сражение, на товарищей на башне, на мусульманский лагерь. Видел бесконечную череду неверных в красных тюрбанах верхом на горбатых верблюдах. Концы закрученной как змея ленты тюрбанов трепетали на ветру, то и дело закрывая лица мусульман. Наверное, эти люди явились из Аравии, слетелись сюда, словно стервятники, в ожидании, когда падет великая христианская крепость.
Не знаю, существовало ли все это на самом деле. Резкая боль в голове вернула меня на вершину башни.
Перед глазами у меня плыло, я пытался сесть, а Андре стоял передо мной на коленях, что-то кричал мне в лицо. Я не слышал слов, в ушах моих звучало лишь негромкое эхо реплики Рамона: «…красоту, сотворенную Господом».
Сквозь копоть и дым я пытался разглядеть остальных членов ордена Калатравы. Неподалеку ковылял Диего Понсо, ему оторвало правую руку и плечо, на ветру позвякивали окровавленные и погнутые кольца его кольчуги. Лицо Диего выражало праведное негодование, словно мусульмане нарушили некое молчаливое соглашение, когда начали стрелять, не предупредив тех, кто находился на башне. Диего упал на колени, а затем опрокинулся навзничь, как подрубленное дерево.
Я взглянул на свои ноги и заметил на колене какой-то яркий клочок, напоминавший кусочек бархата. Я хотел стряхнуть его, но он прилип. Я пригляделся: то был темный локон напомаженных волос с клочком бледной кожи, похожей на раздавленную яичную скорлупу. Я узнал эти волосы — они принадлежали барону. Это было все, что от него осталось. Барон Густав Берньер до конца тщательно следил за своей внешностью.
Андре продолжал что-то кричать; теперь я слышал его голос, но он доносился будто издалека.
— Неверные нацелили свои орудия на башню, — кричал Андре. — Мы уходим немедленно, пока не упал следующий камень.
Он помог мне подняться.
Пришли еще воины, чтобы снести вниз по лестнице раненых. Я спускался, обхватив Андре за шею, но к тому времени, как мы добрались до низа, я уже мог идти сам. Воины, мимо которых мы проходили в аллее, укрылись за каменными стенами в ожидании следующего залпа. Рыцари ордена Калатравы направились вслед за дядюшкой Рамоном в часовню, где нас ждал дон Лорн.
Кроме барона Берньера и полковника Делакорта на башне погибли одиннадцать членов ордена Калатравы, одиннадцать моих собратьев. Ужасающая потеря. Пятеро из них вызвались добровольцами на вылазку с целью уничтожить баллисту. Дядюшка Рамон выбрал им на смену людей из оставшихся.
Мы собрались в нефе церкви. По распоряжению дона Лорна я и еще двое должны были нести кувшины с маслом, а двое других — факелы. Если кто-нибудь из нас будет убит прежде, чем мы достигнем цели, другой рыцарь должен будет его заменить.
— Мы с Рамоном выведем вас из задней двери, — сказал дон Лорн. — С обнаженными мечами быстро дойдем до позиций противника. Никакой пощады, пленных не брать.
Дон Лорн склонил голову.
— Господи, — сказал он, — дай нам силы и мужества выполнить наше дело. Если мы не вернемся в замок, пожалуйста, пусть мы сегодня же присоединимся к нашим братьям в раю.
— Аминь, — произнес Рамон.
Выходя из часовни, мы встретились с доном Фернандо и его лейтенантами: они должны были поднимать и опускать дверь. Кроме того, их задачей было прикрывать нас, обстреливая неприятеля из арбалетов. Следуя за доном Лорном, мы спустились по лестнице и по проходу добрались до задних ворот. Каменная дверь была большой и тяжелой — фунтов триста. С помощью веревки, привязанной к рычагу, один человек мог поднять дверь и закрыть ее. За рукоять рычага взялся первый заместитель дона Фернандо, Пабло.
Мы стояли перед дверью в ожидании. Мои товарищи шептали молитвы, а Рамон, нахмурясь, тревожно смотрел на своих воинов — с таким видом, словно забыл передать им жизненно важное сообщение. Дон Лорн не сводил глаз с лезвия своего меча.
Дверь слегка приоткрылась. Я думал, что после испытаний в Тороне я больше не буду испытывать страха перед битвой. Я ошибался. Во рту у меня пересохло, я сглотнул, сделал вдох, но вместо свежего воздуха вдохнул нездоровый, сырой.
Дон Лорн и Рамон бросились вперед — никто не пытался их остановить. Мы застали мусульман врасплох. Возможно, сыграла роль наша решительность, а может, наша глупость. Пробегая по земле между замком и стеной, я перепрыгнул через гниющий труп воина и даже не успел рассмотреть, кто это был — мусульманин или христианин, только почувствовал отвратительную вонь. Ноги не подвели меня, и через несколько секунд я уже был возле баллисты.
