Пьер Вебер - Фанфан-Тюльпан
Как только Д'Орильи оказался в своем кабинете, туда вошел вестовой и объявил:
— Господин лейтенант, там один крестьянин просит позволения поговорить с вами. Он уже целый час ждет.
— Пусть войдет!
Солдат впустил в комнату фламандца с волосами цвета спелой ржи, с веснущатым лицом, одетого в синюю блузу, не заправленную в бумазейные штаны, а свисающую свободно. Человек поклонился и, несколько подавленный военным видом помещения, молча протянул ему запечатанное письмо.
Маркиз Д'Орильи открыл его и прочел:
«Я нахожусь в гостинице, в двух лье от вашего штаба. Я хотел бы иметь с вами разговор, чрезвычайно важный и срочный. Пожалуйста, велите оформить мне пропуск, с которым я мог бы к вам пройти!
Люрбек. «
Лейтенант нахмурил брови. Что может быть нужно от него Люрбеку? Насколько охотно и часто он с ним встречался, когда вел жизнь, полную удовольствий, настолько теперь ему не хотелось его видеть.
Молодой маркиз много размышлял с тех пор, как снова оказался в армии. Он часто вспоминал о скверных советах своего так называемого друга, приведших его на наклонную плоскость разврата. Он ясно понял, что долгая дружба с ним принесла ему больше вреда, чем пользы. Похищение Перетты и все огорчения и неприятности, к которым оно привело, были результатом его тлетворного влияния. И ему стало неприятно во время военных действий снова видеть человека, которого он теперь считал своим злым гением. Тем не менее, он не мог и не должен был забывать о том, что Люрбек однажды его выручил. Он и до сих пор был ему должен большую сумму денег, предложенную Люрбеком в момент, когда он был связан карточным долгом, что могло привести его к бесчестью и стоить ему изгнания из армии.
В его памяти всплыла фраза Люрбека: «Вы отдадите мне долг, когда выгодно женитесь!» Выгодная женитьба! Какая насмешка! В часы боев не могло быть и разговора о таких пустяках! И все же, хотя какой-то неясный инстинкт советовал ему отказать посланцу Люрбека, он, движимый силой, превосходящей его волю, все-таки принял решение, взял листок бумаги, написал на нем несколько слов, приложил печать и протянул крестьянину пропуск по всей форме на имя шевалье.
День быстро угасал. Офицер больше не думал о шевалье де Люрбеке, его отвлекло большое количество поступивших шифрованных депеш чрезвычайной важности. К вечеру, когда солнце уже садилось за гряду розовых облаков, раздались громкие клики. Робер Д'Орильи подошел к окну. От земли поднимался свет. Два ряда солдат, несших на штыках ружей зажженные тряпки, пропитанные смолой, составляли полосу огня. Две тысячи горл кричали:
— Да здравствует король!
Людовик XV сдержал обещание, данное им маршалу. Он приехал вместе с дофином, чтобы присутствовать при гигантской битве, намеченной на следующий день. Золотые бляшки на берлине короля сверкали при свете факелов. Король, в маршальской форме, вышел из кареты, сопровождаемый юным принцем, одетым в форму генерала кавалерии. И снова раздались возгласы:
— Да здравствует дофин!
Взволнованный этим величественным зрелищем, Д'Орильи не мог сдержать ликования. Раз уж сам монарх лично явился воодушевить солдат, исход битвы не мог внушать сомнений! Каждый человек в армии, от генерала до рядового, знал свой долг, и каждый выполнит его до конца. И из уст офицера вырвался крик:
— Да здравствует король!
Д'Орильи совершенно забыл о щекотливой ситуации, в которую он попал из-за Люрбека, и не думал больше ни о чем, кроме новых подвигов. Но его из царства прекрасных грез о славе вернул к действительности секретарь генерального штаба, объявив ему, что пришли новые чрезвычайно важные отправления и он нужен, чтобы тут же их расшифровать. Он тотчас же взялся снова за трудную работу, достал шифровальный ключ и расшифровал срочные донесения. Одна из депеш, самая важная, содержала точный план размещения дивизий, которые должны были занять свои позиции ночью, а на следующее утро быть на местах и вступить в бой. Офицер перечитывал расшифровки, чтобы уточнить текст, как вдруг тот же вестовой, который приводил к нему крестьянина, возник перед ним и, отсалютовав по-военному, объявил:
— Господин шевалье де Люрбек!
Лейтенант хотел попросить пришедшего пройти в комнату офицеров и подождать, пока он кончит работу, но Люрбек, со свойственной ему бесцеремонностью, уже вошел в его кабинет и направился прямехонько к маркизу.
Тот холодно ответил на сердечное приветствие иностранца, который свободно расположился в кресле и сразу приступил к делу.
— Вы, конечно, удивились, дорогой друг, увидев меня в этих местах…
— Да, верно, — холодно ответил Д'Орильи, — я считал, что вы еще в Париже.
— Я и был там еще четыре дня назад, но одно важное дело привело меня сюда… Сердечное дело…
Д'Орильи вздрогнул. Шпион продолжал:
— Можно я задам вам один вопрос? Вы все еще влюблены в прелестную Фикефлёр?
Робер не сразу понял, какое отношение имя юной актрисы имеет к этому месту и к их разговору, но, тем не менее, ответил со всем пылом сжигавшей его страсти:
— Страстно!
— Тогда, — воскликнул Люрбек, — вы легко поймете цель моей поездки. Я тоже до сих пор без ума от госпожи Фавар!
Лейтенант смотрел на датчанина растерянно: он не мог уловить, куда тот гнет.
А Люрбек продолжал:
— Я знаю, что госпожа Фавар и мадемуазель де Фикефлёр должны приехать сюда, в военный лагерь, чтобы дать офицерам несколько представлений по просьбе маршала Саксонского.
— Это верно! — ответил Д'Орильи. — Я тоже слышал об этом — мне сказали, что они должны были уже быть здесь не позже вчерашнего вечера, в офицерском собрании.
— Вот и прекрасно! Я рассчитываю на ваше гостеприимство — оно даст мне возможность приблизиться к той, кого я люблю!
Несмотря ни на что, маркиз был слишком честен, чтобы не возмутиться его намерениями. В такой момент, когда война должна была принять самый кровавый характер, время было плохо выбрано для разговоров о любовной интрижке. Молодой офицер был уже готов резко прервать речь эгоиста, думающего только об удовлетворении своих страстей в подобный момент, но шевалье продолжал речь в том же легкомысленном тоне:
— Уверен, что именно здесь я одержу, наконец, победу, которая увенчает мои желания!
Д'Орильи твердо сказал:
— Вы у меня требуете, мой друг, нарушения регламента, что для меня, не могу не признаться, довольно сложно. Вы должны знать, что любому иностранцу запрещено находиться поблизости от генерального штаба.
Светская улыбка Люрбека вдруг превратилась в злобный оскал. И, внезапно сменив тон, он встал и, пристально глядя на маркиза, сухо бросил:
— Вы плохо помните, маркиз, некоторые услуги, которые я вам оказывал!
