Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
— И совсем не тяжелый, — хотя изогнулась, когда ставила его на стул.
Парни вновь увидели кожаный, изрядно обтрепавшийся портфель. Сколько мучений с ним хватили, а конца края испытаниям и не предвидится. Груздев, вздохнув, взял с туалетного столика Женевьевину шпильку, согнул под прямым углом кончик и сунул в плоский замочек. Повернул, откинул клапан, раздернул молнию, и открыл. Заглянул и сказал земляку:
— Оставим денег хозяевам? Вишь, как они бедуют, да нас еще черти накачали на их шею. А нам дай бог с золотишком управиться.
— Конечно, — согласился Костя.
Сергей выгреб из портфеля плотные пачки и стопками сложил на туалетном столике. Женевьева сначала удивленно, потом настороженно следила за ним. На глазах навернулись слезы, а на лице пятнами расплылся румянец. Костя недоуменно посмотрел на девушку и, запинаясь, предложил:
— Возьми деньги, Женевьева. Твоим родным туго живется, да и нам нужно одежду сменить. Бумажки нам ни к чему, хоть бы золото к своим благополучно переправить...
— Ой, Костья! — бросилась она в слезах ему на шею. — Я думала, вы мне не доверяете, решили деньги пересчитать!
— Что-о-о?!
— Ну и дура же ты, Женька! — расхохотался Сергей. — Мы тебе жизни доверяем, а ты...
— Ой, Серьожка! — девушка прижалась к нему, пряча на груда лицо.
Костя не спеша спустился по лестнице, попил на кухне воды и неторопливо вернулся. Сергей курил у открытой фрамуги, а Женевьева сконфуженно водила пальцем по стеклу, рисуя замысловатый вензель.
— От денег открещивается, — сказал Груздев, — никак ее не переломлю.
— Франки возьму, — не поднимая глаз, сдалась девушка,— вам нужно хорошее питание...
— Черта лысого ты за франки купишь! Ноне доллары в цене.
— И правда, Женевьева, — вступил в разговор Лисовский.— Мне вчера на сдачу с десяти долларов пачку франков дали, в карман не вмещается. Возьми и франки, и доллары. Одежду нужно нам приобрести...
Девушка безучастно наблюдала, как, отделив часть долларов, остальные деньги Костя укладывал обратно в портфель. Выпрямился, задержал дыхание от ноющей боли и сказал Женевьеве:
— Извини, но придется опять на твое попечение портфель оставить.
— Золото приносит несчастье, — проговорила она, — я его боюсь.
— Понимаешь, Женька, — мешая знакомые немецкие слова с русскими, попытался ее убедить Сергей, — не с руки нам с ним таскаться. Залапают нас, и золотишко фью-ю...
— Поедем вместе в Париж и...
— С нами связываться тебе нет резона, — отмел ее предложение Груздев. — Нас заметут и тебя не помилуют.
Костя перевел коротко и сжато: они не имеют права подвергать Женевьеву опасным испытаниям. Девушка тяжело вздохнула и сообщила:
— Отец приезжает за мной, я и думала вчетвером отправиться в Париж. Ладно, тогда золото мы увезем, а вы его у меня дома возьмете.
— Дай-то бог! — серьезно проговорил Лисовский.
— Што-то не фартит нам в последнее время, будто кто сглазил, — вздохнул Сергей.
Женевьева не могла долго грустить при любимом. Подсознательно пыталась отодвинуть предстоящую разлуку на неопределенный срок, старалась о ней не думать и радовалась настоящему, когда Сергей рядом. Ей-то и пришла мысль побродить по городу, познакомить своих друзей с Брюсселем. Отнесла деньги Ирэн, выгнала парней из спаленки, чтобы переодеться. Особого желания гулять ни Груздев, ни Лисовский не проявили. Они опасались нежелательных встреч, но не хотели и девушку обидеть. Собирались с неохотой, медленно. Сергей отказался от шляпы и надвинул на ухо берет Андре.
Ехали трамваем, разглядывали при дневном свете окаймленную тополями Ботаническую улицу. Сошли у площади Шарля Рожье, от которой начиналась одна из популярных брюссельских магистралей — Рю Нев. Женевьева расцвела от радости и весело болтала за всех троих. Друзья озирались по сторонам, неуютно чувствовали себя в разноязыкой шумной толпе. Сергей подхватил Женевьеву под руку, а Костя купил у цветочницы и преподнес девушке неяркий букетик.
Рю Нев закончилась небольшой площадью Моннэ. Даже нудный дождь из низко нависших туч, образовавших над городом продырявленную крышу, не изредил людской поток.
— Королевская опера, — кивнула Женевьева на огромное здание. — Она украшена портиком из ионических колонн, а на фронтоне скульптуры Симониса «Гармония и Человеческие чувства»...
— Когда союзники воюют? — дивился Сергей. — Пьют, гуляют, по улицам шаландаются, за бабами бегают и патрулей не боятся. Вояки!..
— А сзади нас, — продолжала девушка, — главный почтамт. Он воздвигнут полвека назад по проекту архитектора...
К почтамту, взвизгнув на крутом развороте, подскочил «джип». Из машины вышел военный полицейский и наклеил на колонну большой плакат. Толпой хлынули к нему любопытные. Людской поток подхватил парней и девушку, понес за собой. В глаза бросилась верхняя строчка, набранная крупными буквами: «5 000 долларов награды...», а ниже большая квадратная фотография. Парни глянули и зашевелили плечами, выбираясь из толпы. Сергей крепко сжал локоть Женевьевы и тащил француженку за собой. Протолкались и торопливо зашагали по улице, спеша подальше отойти от почтамта.
— А мы с тобой в цене! — невесело пошутил Груздев. — Фрицы пятьдесят тысяч марок обещали, американцы долларов не жалеют...
- Не шути, Сережка! — остановил друга Костя. — Наше счастье,
фотография давняя, с Бломертом и генералом. В штатском нас не сразу распознаешь... Гарри с ходу включился в игру.
— Поди, не столько он, сколько его начальство...
— Ваша одежда описывается, что вы вооружены, — Женевьева осунулась, постарела. — О боже, что теперь будет? — тоскливо проговорила она.
— Лес по дереву не тужит, — отозвался Сергей. — И нам нечего терять. Пока американцы не пронюхали, где мы, надо лататы задавать... Поехали домой, нагулялись!..
Женевьева с ногами забралась на диван и прижалась к Сергею. Парень бережно обнимал ее хрупкие плечи. Тетушка Ирэн и дядюшка Андре устроились у стола и мечтательно не сводили глаз с Лисовского. 0н отрешенно сидел за пианино и лишь пальцы вдохновенно скользили по клавишам. Музыка звучала то пленительно светло, то страстно и напряженно, по-юношески приподнято и свежо. Сложные пассажи он играл уверенно, непринужденно и легко. Порой в мелодии ощущалась трагическая безысходность, безнадежность и тоска, но композитор словно уверял, что сила человека, его разум, его вера в жизнь могут победить любое горе и беду. — Великолепно! — растроганно прошептала Ирэн.
— Черт возьми, старина! — подхватил Андре, подбежал к Косте и похлопал по плечу. — Очень хорошо! Еще раз!
