Бернард Корнуэлл - Гибель королей
Мы вернулись вниз, на дорогу. Весь день мы отступали, и весь день датчане наступали позади нас. Дом той самой вдовы уже горел, на востоке и на западе небо потемнело от густого дыма, и это говорило о том, что захватчики разоряют окрестности. Они даже не удосужились выставить дозоры, они знали, что при их численности им по силам справиться с любым противником. Моим же разведчикам приходилось постоянно держаться на расстоянии, так что я был практически слеп. Я не представлял, какое количество датчан движется на юг, я просто знал, что их сотни и что они оставляют после себя пепелища. Я был зол, настолько зол, что мои люди старались не встречаться со мной взглядами. А вот Финана моя злость не пугала.
– Нам нужен пленный, – сказал он.
Но в этом датчане соблюдали осторожность: они держались группами, слишком большими, чтобы мы могли справиться хотя бы с одной.
– Они никуда не спешат, – озадаченно произнес Финан, – и это странно. Ни малейшей спешки.
Мы поднялись на следующий холм, продолжая наблюдать за противником. Мы сошли с дороги, потому что по ней продвигались датчане. А еще по ней шли беженцы, спасаясь от захватчиков. Они пошли было за нами, стараясь держаться поближе к нам, но я велел им продолжать свой путь на юг – их присутствие делало нас более уязвимыми, – и мы переместились к востоку, где нам было удобнее наблюдать за датчанами. К концу дня я был полностью сбит с толку. Как заметил Финан, датчане никуда не спешили. Они рыскали по округе, как крысы по пустому амбару, обыскивали каждую хижину, каждый дом, каждую ферму и забирали с собой все мало-мальски полезное. Однако этот край был бедным, он уже не раз подвергался разграблению, потому что находился в непосредственной близости от датской Мерсии, так что трофеи захватчиков были скудными. Основная добыча была южнее. И почему же они не торопятся? Ведь черный дым предупреждает об их приближении, и люди успевают спрятать ценности или взять их с собой. Здесь датчане собирают объедки, а главное пиршество – впереди, но они туда не спешат. Так что они затевают?
Они же знают, что мы наблюдаем за ними. Невозможно спрятать сто сорок три человека на практически безлесной местности. Они наверняка давно заметили нас, но не знают, кто мы такие, так как я намеренно не развернул свое знамя. Если бы они узнали, что Утред Беббанбургский близко и что он ведет за собой небольшой по численности отряд, они, возможно, и предприняли какие-то действия.
Ближе к вечеру датчане попытались выманить нас на бой, но тоже без особого энтузиазма. Семь их всадников выдвинулись на юг по опустевшей дороге. Они ехали рысью и нервно поглядывали на лес, в котором скрывались мы.
– Заблудились, – усмехнулся Ситрик.
– Это наживка, – сказал я.
То, что это наживка, было совершенно очевидно. Они хотели, чтобы мы атаковали их, и собирались тут же повернуть вспять, галопом поскакать к своим и тем самым заманить нас в ловушку.
– Не обращать внимания, – приказал я.
Мы снова тронулись в путь, пересекли водораздел, и вскоре, когда на землю опустился обманчиво тихий вечер, впереди показался Сеферн. Я спешил найти такое место, где мы могли бы переночевать в относительной безопасности, подальше от датчан. Но внезапно я увидел едва заметный отблеск среди длинных теней вдали, слева от нас, и долго смотрел в ту сторону. Когда я решил, что мне это почудилось, отблеск появился снова.
– Ублюдки, – процедил я, потому что понял, почему датчане не проявляли особого энтузиазма, преследуя нас. Оказывается, они выслали отряд, который обошел нас с востока и перед которым стояла задача отрезать нас. Но заходящее солнце отразилось либо от шлема, либо от наконечника копья, и теперь я увидел их, далеко-далеко, людей в кольчугах среди деревьев.
– Вперед! – заорал я своим людям.
Шпоры и страх подгоняют лошадей. Сумасшедший галоп вниз по склону, стук копыт, щит, бьющий по спине, ножны со «Вздохом змея», колотящиеся о седло. Слева от меня из-за деревьев вылетели датчане. Они тоже гнали своих лошадей во весь опор. Я знал: если мы успеем добраться до Сеферна, у нас будет шанс. Мы загоним лошадей в воду, переплывем реку и потом, если выживем, станем защищать дальний берег. Я велел Финану скакать туда, где мы в последний раз видели отблески солнца на воде. Я пропустил своих людей вперед и поехал за ними, не обращая внимания на комья грязи, летящие из-под тяжелых копыт.
Тут Финан издал предупредительный возглас, и я увидел всадников впереди нас. Я чертыхнулся, но лошадь не осадил и выхватил «Вздох змея».
– В атаку! – закричал я.
Больше ничего нам не оставалось. Мы оказались в ловушке, и другого выхода, кроме как пробиться сквозь датчан, у нас не было. К тому же мы, по всей вероятности, превосходили их числом.
– Рубить не останавливаясь! – отдал я приказ и пришпорил лошадь, чтобы возглавить атаку.
Дорога – раскисшая, взрытая копытами, с двумя глубокими колеями от телег – была близко, нас от нее отделяли домики, огороды, кучи навоза и свинарники.
– К дороге! – отдал я приказ, едва оказался во главе отряда. – Рубить не останавливаясь!
– Они свои! – вдруг закричал Финан. – Лорд, они свои! Они свои!
Это был Мереваль, спешивший нам навстречу.
– Сюда, лорд, – крикнул он мне, указывая на дорогу.
Его люди соединились с моими, и мы поскакали по старым камням римской дороги. Я оглянулся через левое плечо и увидел позади нас датчан, а впереди был пологий холм, и на его вершине – палисад. Крепость. Древняя, разрушенная, но крепость, и я устремился к ней. Оглянувшись еще раз, я увидел, что с полдюжины датчан вырвались вперед, опередив остальную часть отряда.
– Финан! – заорал я, натянул повод и повернул жеребца.
Часть моих людей увидела, что я делаю, и тоже повернула своих лошадей. Я пришпорил своего жеребца и шлепнул его по крупу развернутым плашмя «Вздохом змея». К своему изумлению, я обнаружил, что шестеро датчан повторили мой маневр, только развернулись в другую сторону. У одного из них лошадь поскользнулась и упала прямо под копыта своих товарок, а ее всадник вылетел на дорогу, шмякнулся на камни, с трудом поднялся, ухватился за стремя ближайшего к нему всадника и побежал рядом с лошадью, когда шестерка устремилась к своим.
– Стоять! – закричал я, но не датчанам, а своим людям, потому что вдали показался более многочисленный отряд датчан, и он быстро приближался. – Назад! – крикнул я. – Назад и вверх на холм!
Холм вместе с разрушенной крепостью располагался на перешейке, образованном большой петлей Сеферна. В самой петле, где участки, поросшие невысоким кустарником, перемежались с болотами, стояла деревушка с церковью и кучкой домишек. Сюда уже успели добраться беженцы, и их крупный рогатый скот, свиньи, гуси и овцы сгрудились возле лачуг.
