Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы
– Я пойду на княжий двор! – решила Прямислава. – Узнаю, что да как.
– Обожди, скоро нам все расскажут! – пыталась удержать ее боярыня, но Прямислава не могла ждать.
Ее гнало даже не столько любопытство, сколько желание в тревожный час быть рядом с Ростиславом. Их еще не венчали, но она уже чувствовала себя матерью этого города, которому он был отцом.
Вдвоем с Забелой они перебежали улочку и вошли в ворота княжьего двора. Если это правда, если Ярослав где-то погиб, значит, Белз окончательно осиротел и Ростислав может забрать его на законных основаниях! Хотя нет, Владимирко ни за что ему не уступит, упирая на свое более близкое родство с покойным и старшинство по годам.
Ростислава она увидела сразу: он стоял на крыльце, а рыжебородый Завада, тот самый, что первым встретил их в Белзе, что-то ему рассказывал, размахивая руками. Говорил он громко, возбужденно, и в голосе его слышался чуть ли не плач.
– Бес попутал! – причитал он. – Вот истинный крест, сам не знаю как!
Вчера утром Завада во главе десятка своих отроков отправился в дозорный разъезд. До вечера осматривая местность и расспрашивая смердов, они не обнаружили ничего подозрительного, но возвращаться было рано, и дозорные решили заночевать прямо в лесу. Уже стемнело, костер, разложенный в низкой ложбинке, почти догорел, когда из леса вдруг неслышно выскользнула темная человеческая фигура. Отроки вскочили и схватились за оружие, но незнакомец развел руками в знак своих мирных намерений. Оружия он не держал, однако на поясе в отблеске огня сверкнул золоченой рукоятью длинный нож в узорных ножнах. Такое богатое оружие подошло бы боярину или даже князю.
– Вы ведь из Белза? – сразу спросил он.
– А тебе какое дело? – неприветливо отозвался Завада. Не леший ли к ним забрел на огонек? – Ну-ка, перекрестись, нечистая сила!
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – Предполагаемый леший перекрестился недрогнувшей рукой и продолжил: – Я вам услугу пришел оказать. Вы спите и ухом не ведете, а ведь войско Ярослава совсем близко! Через Лосиную Топь они идут, а вы и не чуете! Завтра упадут вам как снег на голову, то-то вас Ростислав похвалит!
– Врешь! – встревожился Завада. – Через Лосиную Топь нельзя войску пройти, ловцы и то не все проходят!
– Лето сухое, болото высохло, вот и идут, гати кладут, где надо. День или два потеряют, зато выйдут на вас там, где вы не ждете. Да что я вас уговариваю, пойдемте покажу. Своими глазами увидите.
Завада не мог противиться такому искушению: перекрестившись и кивком пригласив с собой Будилу и Доброшку, он пошел вслед за «лешим». Тот повел их через бор, потом поднялся на холмик старого оплывшего кургана на широкой поляне и там прошептал, показывая куда-то в темный лес, над которым висела белая пелена болотных испарений:
– Вон там они! Войско немалое, тысячи три или четыре, а огня не разжигают, чтоб себя не выдать.
– Не может быть! – опять усомнился Завада.
– Ну, идем дальше, если не боишься, самого Ярослава тебе покажу! – пообещал незнакомец и змеем скользнул вниз по склону кургана.
По пути к опушке леса Завада и его товарищи сами убедились: вблизи стоит большое войско. Елки были обрублены на подстилки, виднелись шатры и шалаши. Следуя за «лешим», трое лазутчиков ловко миновали сторожевые посты – где ползком, где пешком.
Но вот незнакомец остановился и прильнул к толстой сосне.
– Вон, видишь, волокуша, а в ней князь Ярослав! – шепнул он Заваде. – В плащ завернулся… А вон его дружина, все спят, точно сонного зелья хлебнули. Устали весь день через болота пробираться, да еще с оружием и поклажей на плечах.
Чувствуя, как бьется сердце, Завада вглядывался в разбавленную лунным светом темноту. Да, это точно Ярослав – его продолговатое черноусое лицо, даже во сне сохранявшее выражение суровой важности. Ох, сколько горя принесет Белзу этот человек, если только доберется до его стен! Да он перевешает всех бояр и посадских старост, разорит дворы зачинщиков, продаст в холопство жен и детей, а оставшихся обложит такими податями, что проклятый Стужайло покажется ангелом небесным!
– Нашелся бы сейчас смелый человек, убил бы злодея! – шепнул незнакомец. – Вот бы всему горю и конец, а храбрецу – вечная слава!
– Ты что такое говоришь? – Завада в ужасе посмотрел на него, но увидел в темноте только смутную фигуру, закутавшуюся в плащ, и черноволосую голову. – Как же можно? Грех!
– А если дойдет он до Белза, то убитых тысячами считать будут! Разве не грех – брату на брата войной идти? Разве не грех русским людям русских людей убивать, и крова лишать, и в полон брать? Это не грех? Боишься ты, видно, к Ярославу подойти. Если ты его спящего боишься, то как же с ним думаешь воевать, когда будет он в чистом поле на коне?
– Да я самого черта не боюсь! – горячо ответил Завада.
– Ну, так идем. Я тебе помогу.
Незнакомец опустился наземь и пополз, минуя спящих. Завада, не помня себя, следовал за ним. Они подобрались к волокуше, поднялись…
И вдруг позади них раздался вскрик: кто-то из отроков проснулся. Завада застыл, собираясь прыгнуть в сторону и бежать. А незнакомец, напротив, метнулся к спящему князю и вонзил ему в грудь свой длинный нож с золоченой рукоятью.
Казалось, закричал разом весь лес. Ярослав вскинулся и обеими руками вцепился в грудь своего убийцы; тот метнулся прочь, оторвал от себя руки умирающего, но тут на него сзади обрушился чей-то меч. Завада отбивался, отступая к лесу, рядом с ним бились со звенигородцами Будила и Доброшка. Он слышал то ли крик, то ли хрип князя, звон клинков; одни бежали к нему, другие к умирающему. В свете луны блестела золоченая рукоять ножа, оставшегося в груди Ярослава.
Заваде и его товарищам повезло: они ушли от погони и вернулись туда, где их ждали свои. Дешево отделались: Будилу легко ранили в бедро, а Заваде острая ветка разодрала кожу на лбу. Свернув стан, они как можно быстрее двинулись к Белзу.
– Куда же этот черный-то подевался? – расспрашивал Заваду встревоженный боярин Ян.
– Да как сквозь землю провалился! – в отчаянии отвечал тот.
– Кто ж это был такой?
– Бес в образе человеческом, больше некому! Кто еще мог меня на такое дело толкнуть?
– И ты решился на князя руку поднять? – спрашивал ошарашенный Ростислав.
Не питая особой любви к старшему брату, он все же никак не мог поверить в его смерть.
– Сам не знаю, истинный крест, бес попутал! Разве я убивец? В поле князю послужу, жизни не пожалею, но чтобы ночью с ножом к спящему красться! – со слезами каялся Завада. – Шел я за тем бесом – сам не знаю как, а он зовет, я иду! Сам Сатана за моей душой явился, и я пошел за ним, ровно ягненок под нож! Вовек мне такого греха не замолить!
