Марио Эскобар - Арийский мессия
– Да, но в городе царит предвоенный хаос, многие поезда реквизированы для перевозки военных грузов. Не знаю, позволят ли мне выехать на территорию Германии: я ведь австриец, и пограничники могут подумать, что я – дезертир. Вам же известно о проблемах, которые были у меня, когда я уклонялся от службы в австрийской армии.
– У меня есть влиятельные друзья, которые помогут тебе перейти границу. Твой новый наставник – фон Либенфельс – тебя уже ждет. Тебе нужно покинуть территорию Австрии до того, как начнется война.
– Благодарю вас, учитель, – сказал юноша, целуя руку фон Листа.
– Нет! – воскликнул фон Лист. – Теперь не я твой учитель, а ты – мой. Теперь я недостоин быть твоим учителем.
Старик опустился перед юношей на колени. Шикльгрубер оторопел от неожиданности: его наставник стоит перед ним на коленях! Затем фон Лист, кряхтя, поднялся и жестом показал юноше, чтобы тот следовал за ним. Они зашли в ванную, и фон Лист, взяв с полочки помазок для бритья, протянул его Шикльгруберу.
– 0ни не должны тебя узнать. Тебе придется сбрить свою бородку.
Юноша взял помазок и встал перед зеркалом. Его голубые глаза резко контрастировали с черными волосами и бородкой.
– И тебе не следует больше жить под девичьей фамилией своей бабушки.
– Почему? – удивился юноша, намыливая подбородок.
– Если эти проходимцы тебя ищут, они будут искать молодого художника Шикльгрубера.
– И что?
– Будет лучше, если ты снова возьмешь себе фамилию отца.
– Моего отца! Вы же знаете, что я ненавижу этого мелкого клерка из плохой семьи.
– Адольф Гитлер. Тебе лучше называть себя отныне именно так.
Юноша посмотрел на свои выбритые щеки и на маленькие черные усы. На его совсем юном лице уже начали проявляться морщинки. Он нахмурился и, продолжая разглядывать себя в зеркало, слушал слова фон Листа:
– Отныне ты – Адольф Гитлер.
75
Вена, 2 июля 1914 года
Этим ранним утром обеденный зал гостиницы пустовал. Геркулес и Линкольн с перебинтованной выше колена ногой первыми спустились позавтракать. К счастью, угодившая в Линкольна пуля прошла навылет, не повредив важных мышц. Хорошенько отдохнув ночью, Геркулес и Линкольн впервые за долгое время почувствовали себя бодрыми. Их попытка вызволить Алису едва не закончилась полным крахом, однако появление незнакомца решило исход этой авантюры в их пользу.
Вскоре в зал вошли женщина и мужчина: Алиса вела под руку своего старого друга. Улыбнувшись, она села рядом с Линкольном, и тот искоса посмотрел на нее, но предпочел не выказывать своих эмоций.
– Бернабе мне сейчас рассказывал о том, как он узнал о моем похищении и почему пришел к нам на помощь, – сообщила Алиса весело и непринужденно.
– Сеньору Эрисейре придется объяснить нам очень многое, – сердито проворчал Линкольн.
– Вообще-то я должен объяснить вам только лишь одно, – ответил с беззаботной улыбкой португалец.
Алиса положила голову ему на плечо.
– Расскажите им, Бернабе.
– Я, надо признаться, не был с вами откровенен. Вы натолкнулись на меня в Лиссабоне отнюдь не случайно, и, как уже для вас стало очевидным, я, вопреки своим заявлениям, не вернулся в Антверпен после того, как расстался с вами в Кельне.
– Солгать для вас, я вижу, – пара пустяков, и раз это так, то с какой стати мы должны сейчас верить тому, что вы нам говорите? Откуда мы знаем, не лжете ли вы нам и на этот раз?
– Прошу вас, Линкольн, успокойтесь, – прервала его Алиса. – Бернабе ведь и меня спас, и помог нам сберечь у себя рукопись. Поэтому мы, как мне кажется, должны быть ему благодарны.
– Благодарны? – возмутился Линкольн.
– Он ведь и вас спас от верной смерти, когда вы лежали раненый на земле, – добавила Алиса.
Линкольн, фыркнув, заерзал на стуле, отчего его ногу пронзила острая боль. Геркулес со снисходительной улыбкой посмотрел на Линкольна: ревность друга казалась ему забавной, хотя и он, Геркулес, тоже не испытывал к португальцу большого доверия.
Официант подал завтрак, и разговор за столом на время иссяк: все четверо были голодны. Эрисейра первым покончил с завтраком, вытер губы салфеткой и продолжил давать объяснения относительно своего странного поведения.
– Когда вы встретили меня в Лиссабоне, я уже несколько дней за вами следил.
– А зачем вы это делали? – спросил Геркулес, смакуя крепкий венский кофе.
– Я служу… Убедительно вас прошу, чтобы этот разговор остался между нами… Я служу в британской разведке.
– Вы английский шпион? – удивился Линкольн. – Но ведь вы португалец!
– Я и в самом деле родился в Португалии сорок три года назад, однако мои родители эмигрировали в Англию, когда я был еще ребенком.
– Значит, никакой вы не португальский дворянин и не коммерсант, – возмущенно скривился Линкольн.
– Мой отец был обычным официантом, но ему удалось выхлопотать для меня стипендию в Оксфордском университете. Там меня и завербовали в британскую разведку. Поскольку я родился в Португалии и в совершенстве владею португальским и испанским языками, меня направили на Пиренейский полуостров. Я провел три года, находясь то в Лиссабоне, то в Мадриде.
– А какое отношение имеет Лондон ко всем этим событиям? – спросил, слегка подавшись вперед, Линкольн.
– Более года назад британская разведка обнаружила, что группа боснийских сербов разыскивает что-то на Пиренейском полуострове. После того как три профессора совершили членовредительство, мы заподозрили, что данные инциденты как-то связаны с боснийскими террористами.
– А зачем им было нужно уродовать профессоров? Это какая-то нелепость! – скептически покачал головой Линкольн.
– Мы раньше вас узнали о том, что для воздействия на профессоров использовался ксилол. Нам также стало известно, что группа сербов выслеживала дона Рамона дель Валье-Инклана. Мы выкрали бумаги профессора фон Гумбольдта из австрийского посольства…
– Это сделали вы? – удивился Линкольн.
– Гумбольдт узнал о существовании книги пророчеств Артабана. Он предположил, что она находится в Лиссабоне, и даже решил съездить туда, но тут с ним произошло известное вам несчастье.
– Почему вы ничего не рассказали нам об этом в Лиссабоне? – спросил Геркулес.
– Потому что вы относились ко мне с недоверием. Если бы я сказал вам, что служу в британской разведке, вы бы мне не поверили.
– Почему вы расстались с нами в Кельне? – допытывался Линкольн.
– Когда я узнал, что в раке с мощами библейских волхвов рукописи нет, я стал прорабатывать еще одну версию относительно фон Гумбольдта. Я понимал, что эта версия вполне могла оказаться ошибочной, но мне хотелось ее проверить.
