Богдан Сушинский - Остров обреченных
Ночь выдалась, на удивление, теплой, однако Маргрет уже знала, что под утро подует ветер с океана и, пропитанный соленой морской влагой, туманный воздух станет плотным и тягучим, как баварское пиво. А пока что они лежали полураздетые. «Форт» казался теплым и уютным, к тому же все выразительнее и жарче ощущалось бедро мужчины, и настойчивее становилась его рука, напропалую блуждавшая по ее груди, ногам, низу живота…
– Давай выйдем, – едва слышно проговорил он на ухо.
– Надо спать, Рой, – также полушепотом ответила Маргрет, прислушиваясь к неровному дыханию Бастианны.
– Не могу я больше, Маргрет, – нервно рассмеявшись, признался мужчина.
– Это опять затянется на всю ночь…
– Наверное, да.
– И завтра мы опять будем засыпать над недостроенной хижиной.
– Зато какая прекрасная хижина у нас с тобой получается! Островной замок герцогини де Роберваль.
– И шевалье д’Альби.
Он сжал ее руку и начал подниматься. Маргрет какое-то время все еще упрямилась или делала вид, что упрямится. Конечно, она уже определила для себя, что плотская утеха – это ловушка; однажды попав в нее, познав сладость приманки, «жертва» уже не способна вырваться на свободу. По крайней мере, не способна навсегда освободиться от ее хватки. Да, время от времени можно взъяриться, воспылать гневом на саму себя и мужчину, который тебя закабалил… Но проходит день-другой, и мужчина, который еще вчера напоминал тебе жестокого насильника, сегодня становится сначала в общем-то вполне сносным, потом сладострастно желанным и наконец ты опять готова пасть на колени. На его… колени.
– Только дай слово, что это будет недолго.
– Это будет всего лишь до утра.
– Значит, не так уж долго, – философски заключила Маргрет, желая хоть как-то отомстить ему.
– Не шуми, иначе разбудим Бастианну.
– Считайте, что давно разбудили ее, – полусонно-полуехидно произнесла Неистовая Корсиканка. – Это ж надо: всего трое людей на весь огромный остров, и все равно один из этих человеков уже оказывается лишним!
– Ты становишься несносной, Бастианна, – проговорила норд-герцогиня, дождавшись, когда Рой покинет их убежище.
– Зато вы очень уж сносные.
– Что ты предлагаешь?
– А что тут можно предлагать? – как-то странновато хихикнула Бастианна. – Мы втроем оказались на одном острове, под одной крышей, при одном мужчине. В жизни так иногда случается. Таков крест нашей жизни.
– Ладно, я скоро вернусь, «крест нашей жизни».
– Если бы уходила я да с таким мужчиной, – не стеснялась Бастианна того, что шевалье может слышать их, – я так твердо обещать не решалась бы. Но к завтраку все же постарайтесь вернуться.
– Мы будем рядом.
– Господи, позволь мне уснуть при этом сном праведницы. Ведь должен же среди троих грешников хоть один представать в роли праведника.
Оставаться после этого разговора в шлюпке Маргрет уже не решалась. Они поднялись на жертвенник, и мужчина расстелил свою куртку на слое подсушенного мха, который казался им теперь почти что лебяжьей периной.
Здесь уже стесняться было некого. Положив рядом с собой, он – меч, она – арбалет, они разделись донага и, прежде чем раскрыть объятия, замерли, осматривая тело друг друга. И было это одно из таинств познания себя, друг друга; познания «креста своей жизни».
Внизу, казалось, прямо под ними, грохотал прибоем суровый океан; вверху, прямо над ними озарялась таинственным светом полноликая луна. Физически и душевно оголенные, эти двое восставали между двумя – земной и небесной – стихиями, покорные своим желаниям, своей любви и «кресту своей жизни».
И опять, как и в прошлую ночь, проведенную на шлюпке, оба они были жадными, неутомимыми и бесстыжими в своем стремлении взять друг от друга все, на что только способна человеческая фантазия и человеческие силы.
– А ведь, кажется, не зря это плато, на вершине Марсовой скалы мы назвали жертвенником, – молвила Маргрет, когда, уже приодевшись, чтобы не простыть на леденящем океанском ветру, они вновь улеглись на свою моховую постель.
– И кого будем приносить в жертву?
– Очевидно, меня, – игриво коснулась губами его губ. – В жертву твоей страсти.
– А меня – твоей, – почти счастливо улыбнулся Рой.
– …И вот мы лежим на жертвеннике, принесенные в жертву друг другу, на этом мрачном, убийственном острове, на который, возможно, и нога человеческая до нас не ступала. Нас высадили сюда на гибель, а нам хорошо, мы счастливы; мы верим в жизнь и радуемся этой жизни. А что касается страсти… Можно, я скажу, как думаю?
– Хоть раз в жизни именно так и нужно сказать.
– Опять ты оскорбляешь гордую герцогиню де Роберваль.
– Наоборот, я сказал это с верой в то, что отныне гордая герцогиня де Роберваль будет говорить только то, что думает. Хотя ни в высшем, ни в низшем свете общества человеческого прямота не приветствуется. Так я слушаю тебя.
– Ты уже все заговорил, Рой – разочарованно произнесла Маргрет.
– Но теперь я, действительно, готов выслушать.
– Такое нужно говорить сразу же, когда оно комком подступило к душе и горлу. Потом, когда замешкаешься, высказать трудно. – Она хотела что-то добавить, но вдруг запнулась на полуслове. Откуда-то со стороны Гусиного озера вдруг донесся густой басистый рев.
Подхватившись, Рой и Маргрет присели на корточках и, прижавшись плечом к плечу, прислушались. Рев повторился. Но зверь уже был значительно ближе. Он шел прямо на них.
– Что это, Рой? Что это за чудище такое?
– Что за чудище – не знаю, но оно идет сюда, к жертвеннику, рассчитывая полакомиться жертвой.
Когда рев послышался в третий раз, Маргрет показалось, что это голос человека – лютого, изголодавшегося, а потому возненавидевшего весь род человеческий.
– Может… это обезьяна? – дрожащей рукой нащупала лежащий рядом арбалет, к которому была одна-единственная стрела.
– Мы ведь с тобой видели обезьян там, на Гаити. Разве они способны исторгать такой рев? Скорее, это медведь или… нечистая сила.
– А может, здесь водится дикий человек?
Маргрет отходила к «форту» первой, Рой с мечом в руке прикрывал ее, жалея, что не сподобился изготовить некое подобие щита.
– Что, не дал он вам встретить рассвет на жертвенном ложе? – встрепенулась Маргрет, услышав за собой убийственно спокойный голос Бастианны.
– Кто «он»? – дрожащим голосом спросила норд-герцогиня.
– Ну, как «кто»? Ревун этот, медведь.
– Так ты считаешь, что это все же медведь?
– Подожди немного, он тебе сам представится.
– И ты не боишься?
– В крайнем случае, я решила, что столкну в воду шлюпку и уйду в залив. И потом, где-то между мной и медведем должен быть доблестный рыцарь – шевалье. Да и аркебузу на всякий случай вытащила. Вот только заряжать меня не научили. Завтра же и этой наукой просветишь.
