Александр Абердин - Провалившийся в прошлое
Стайные животные тем и характерны, что стаи имеют обыкновение в сытые, ужористые годы увеличиваться, а в голодные и тощие распадаться на более мелкие, или, наоборот, всё зависит от вида животных и того, являются они хищниками или травоядными. Кому как удобнее, так тот и выживает, а потому в волчьей стае может быть и двадцать волков, и двести. Исключений крайне мало. Даже махайроды, эти форменные пираты каменного века, имеют стаи различной численности от пяти до пятнадцати особей. Нет, животным в дикой природе не свойственно то, что некоторые гуманисты – от слова «гумно» – определяют как инстинкт хищника и животную агрессию. В природе самцы сражаются с самцами только за самку во время гона или течки. Ещё коты могут сожрать всех своих котят, если кошка не сумела их надёжно спрятать от папаши. Заранее уничтожают конкурентов, чтобы не потерять охотничью территорию. Жестокость природы в мире хищников заключается в одном: если ты состарился, сломал ногу или заболел, то тебя обязательно сожрут, но не сородичи, а те, кого ты раньше не замечал в упор.
Все эти мысли роились в голове Митяя, и он думал, как ему создать в каменном веке такое сообщество людей, в котором не будет рабов и никто не станет воевать друг с другом, если таких городов, как Дмитроград, он сумеет построить несколько. Брать за основу стаю волков, а они недалеко ушли от крыс со своими пресловутыми альфами и омегами, и тем более табун лошадей ему совершенно не хотелось, хотя какое-то время назад он и мечтал о гареме. Нет, здесь нужно действовать по-другому, и Митяй вспомнил план древнего города Аркаим, а также все те сказки, которые были про него написаны деятелями от альтернативной истории. Небольшие города, стоящие на горных реках, ледник ведь на Кавказе будет таять ещё не одну тысячу лет и реки не скоро обмелеют, – это действительно круто, а потом люди станут осваивать новые территории, а шарик ох какой большой. Нефть? Да фиг с ней, с нефтью! Её вполне может заменить сжиженный метан. Технологии двадцатого века? Вот как раз их-то, пусть и без компьютеров с самолётами, он сможет распространить, ведь не может быть так, чтобы то, что он стал чувствовать по отношению к технологическим процессам, о многих из которых у него имелись чисто теоретические представления, не стало достоянием его учеников.
В принципе оставалась только одна трудноразрешимая проблема – чёрные дарги. Если они, конечно, не вымерзнут грядущей зимой. Хотя кто знает, сколько таких типов ещё на юге шастает. А вдруг там действительно живут атланты, которые наладили их оттуда? Митяй где-то читал, что восточнее Кавказа неандертальцы не встречались. Точнее, там не находили их костей, а это ещё ни о чём не говорило. Это как раз кроманьонский человек шлялся по всей Сибири и даже добрался до Северной Америки, а потом дотопал и до Южной. Будущее обязательно покажет, кто и где живёт, и Ботаник надеялся увидеть берега не только Африки, но и Северной Америки. В том, что уже через несколько лет он сможет изготовить дизельный двигатель, точно такую же стопятнадцатисильную восьмёрку, как и на Шишиге, Митяй нисколько не сомневался. Обязательно сможет, и тогда Шишиги покатят из Дмитрограда во все стороны. А что, нефть у него имеется, значит, и изопреновый каучук для производства шин он сможет получить, как и его аналог для других изделий из рапсового масла. Всё остальное он тоже как-нибудь сделает.
На следующий день с утра пораньше начались трудовые будни. На этот раз Таня уже не кормила скотину, а следила за тем, как это делают трое кожемяк, а Митяй вэто время показывал остальным ученикам, как и что готовить на завтрак. Потом трое кожемяк остались в мастерской сгонять волос со шкур, а они поехали на красные глинища, расположенные по другую сторону Нефтяной реки. Таня была при всём оружии, так как ей предстояло стоять в боевом охранении, когда Митяй с двумя парнями станет отвозить глину на Шишиге, с которой снял гребное колесо. Все трое будущих гончаров принимали глину, затаскивали её бадьями на сито, просеивали в грохоте, одновременно смешивая с песком и золой, и замачивали в большом деревянном бассейне. Через шесть дней, когда им завезли песка, красной и белой глины, они начали формовать кирпичи и осваивать гончарный круг, а их товарищи тем временем занимались заготовкой леса, и Таня снова стояла в боевом охранении, забросив лук за спину и взяв в руки «ремингтон», хотя для охраны вполне хватало одного её мощного ведловского взгляда. Лес Митяй и его команда заготавливали немного дольше, восемь дней, зато завезли и сложили на просушку не менее двух тысяч кубов, причём самого разного.
Так, постепенно, за каких-то три недели все ученики Митяя Олеговича, так теперь они стали его звать-величать по требованию Тани, полностью включились в работу, а сам он прошёл через ещё один этап своего ведловского развития. Правда, это стоило ему десяти дней воздержания и ночёвки в лесу, рядом с тем костерком, у которого он и Таня всю ночь разговаривали глазами через огонь. Результат был налицо. Юная, но уже очень умелая, знающая и могущественная ведла совершенно непостижимым для него образом открыла Митяю душу этого мира и соединила его с природой тысячами прочных, постоянно вибрирующих струн. В Митяе в эту таинственную, мистическую ночь что-то переменилось, но самое главное, в нём словно бы ожила память предков, трудяг и пахарей во все века. Он не мог описать этого словами и перевести на язык формул, но зато принялся постигать одну за другой множество истин – и для него тоже наступил период обучения длиной во всю будущую жизнь.
Митяй понял главное. Он попал как раз в ту самую эпоху, когда юному человечеству больше всего был нужен Учитель, обладающий большим багажом знаний. Правда, теперь он стал несколько иначе относиться к своему провалу во времени и понимать, что это не было случайностью. На радостях он установил следующий распорядок дня: шесть утра – подъём и аврал, связанный с кормлением скота, до семи утра, а также гигиенические процедуры и приготовление завтрака; в семь утра – завтрак и приятные разговоры до начала работы; в восемь утра все уже находились на своих местах и трудились до часу дня; в час дня – перекусон на рабочем месте, короткий отдых и ещё четыре часа работы в цехах, причём последний час, по сигналу колокола со смотровой башни, все занимались приборкой в мастерских и подготовкой к завтрашнему рабочему дню. После этого с пяти часов вечера всем давался час на то, чтобы помыться, и они собирались в угловой комнате на втором этаже; в шесть часов начинались занятия, и до восьми утра алары учили русский язык в его устном и письменном виде, а также получали другие знания. В восемь вечера они ужинали, и для всех наступали бы счастливые часы отдыха, но ученики, не зная, чем занять себя до отбоя, то есть до десяти вечера, приставали к Митяю, и он по часу-полтора учил их изготавливать украшения, вязать, шить и знакомил с прочими премудростями, до которых так были охочи его ученики.
