Александр Абердин - Провалившийся в прошлое
Потом экскурсанты съездили на белые мокрые глинища, а затем перебрались через Митяйку – понтона с Шишиги её хозяин ещё не снимал и даже не собирался, – доехали до галечника, который старая Каньша называла открытыми ладонями земли, покрутились на нём с полчаса и затем поплыли вниз по Марии к песчаному пляжу. Обе двери Шишиги были открыты, они сплавлялись не включая гребного колеса, и потому ничто не мешало молодому энциклопедисту продолжать свой рассказ теперь уже о стекле и его исключительной ценности для человека. С песчаного пляжа, на котором Митяй, к своему прискорбию, не учуял даже малейших признаков золота, они поехали домой, и там он показал своим веданам фруктовый сад, убранный огород и плантации капусты, картофеля, сахарной свеклы – та дала в этом году знатный урожай, – а также топинамбура. Митяй рассказал своим изумлённым ученикам о земляной охоте и её вкусных плодах, с которыми те уже познакомились, и о том, как они полезны для здоровья человека. Наконец он замолчал и широко улыбнулся, вполне довольный произведённым эффектом, вот только язык у него очень уж устал.
Ну ничего, язык отлично отдохнул после лекции, когда Митяй принялся стричь своих учеников-веданов электрической машинкой под ноль, как новобранцев. После стрижки те сразу же стали выглядеть моложе. Игнат смёл волосы и затолкал их в мусорное ведро, и все пошли в столовую ужинать.
Ужин, как и вчера вечером, был лёгким, почти чисто символическим, зато после ужина ведар велел высказаться всем своим ученикам, начиная с самого младшего, и рассказать ему о том, какое дело те видят для себя самым главным, чтобы всё остальное изучать для общего развития. Митяй очень опасался, что все захотят стать какими-нибудь златокузнецами, но этого не случилось. Трое человек, и в их числе Игнат, сразу записались в кузнецы, ещё трое в керамисты, двое изъявили желание стать нефтяниками, трое кожемяками, портными и обувщиками, двоим до жути захотелось похимичить и чего-нибудь взорвать, а ещё двое мечтали стать агрономами. И никто не изъявил желания податься в животноводы, а Данила так сразу и сказал, что домашняя охота – дело как раз для ведлов-охотников, а они со зверями точно не управятся. Точно таким же образом думал и сам Митяй, полагая, что лучше охотников никто не сможет приручить и одомашнить диких зверей, а ведь могущественный ведл мог поставить под седло и шерстистого носорога, если и вовсе не мамонта.
После ужина он сдал с рук на руки Тане троих кожемяк и сказал, чтобы они завтра с утра покормили скотину и немедленно приступили к выделке кож и мехов, благо его жена уже хорошо ознакомилась с этим процессом. Остальные же займутся другими делами. Учёба учёбой, а о надвигающейся зиме тоже следовало подумать.
Отправив учеников спать, он сел за стол, взял лист бумаги и стал планировать, чем ему нужно заняться в первую очередь. Выходило, что заготовкой строительного леса и изготовлением кирпича, и поскольку на изготовление кирпича – дело ведь нехитрое – он мог смело отрядить шестерых своих учеников, им нужно было накопать, привезти и замочить как можно больше красножгущейся глины, чтобы перемешать её с песком, наформовать, высушить и обжечь несколько десятков тысяч штук полнотелых кирпичей. Митяй хотел поскорее построить новую большую конюшню с выгулом и хорошим тёплым денником минимум на сотню лошадей.
Решив самый первоочередной вопрос, он принялся составлять перспективный план строительства Дмитрограда и начал эту работу с перепланировки собственного дома, которому какое-то время предстояло послужить в качестве общаги для семейных студентов. Ему и Тане следовало перебраться на третий этаж, к дому пристроить большой холл с лестничным маршем, ведущим наверх, а в центральных комнатах на каждом этаже устроить кухни, совмещённые со столовыми. В комнатах по периметру также требовалось сделать перепланировку, прорубить в стенах новые окна, а для этого нужно изготовить оконное стекло. Для этого были нужны чугунные валы и олово для стола охлаждения стеклянных листов. Всё сырьё он мог найти на галечниках поблизости, и если прогноз Шашембы на осень окажется верным, то два с половиной месяца они имели, а при наличии стольких рабочих рук это чуть ли не целая вечность. Главное – грамотно расставить людей, определить для них фронт работы и приставить к такому делу, с которым они точно справятся. Что же, в Африке Митяй научился в том числе и этому, ведь они сами построили себе военный городок. Пусть и палаточный, зато грамотно организованный. Ещё Митяю захотелось построить баню и хорошо попариться.
Раньше он считал, что париться в бане – это терять добрых три часа, а теперь она стала весьма важным объектом. Впрочем, каждый объект, какой ни возьми, являлся важным. Тот же новый кожевенно-меховой цех и второй холодный склад для продуктов, а вместе с ними множество других мануфактур, ведь не станешь же устраивать стеклодувную мастерскую в кузнице.
И снова Митяй был вынужден огорчённо вздохнуть. Прошло целых три года, а он сделал так мало. Всё бы ничего, да вот только обстоятельства заставляли пошевеливаться, и обстоятельства эти имели весьма свирепый облик чёрных даргов. Честно говоря, послушав, что рассказывали о них Денго и его охотники, он просто обомлел. До этого дня Митяй считал, что люди в каменном веке были настроены весьма миролюбиво по отношению друг к другу, и, судя по рассказам того же Денго, Каньши и Тани, так оно в этих краях и было до прихода с юга чёрных даргов. Изучая историю каменного века, Митяй почему-то вынес стойкое убеждение, что до тех пор, пока на Земле царил матриархат, люди не воевали друг с другом. Похоже, что именно так оно и было.
Матриархат опирался на ведловство, в котором были особенно сильны некоторые женщины, большие матери каждого племени. Потом их постепенно согнули в бараний рог, и ведловство в эпоху бронзы, а потом железа сменила грубая сила, но перед этим ведлы подрубили сук, на котором сидели, – истребили всех крупных животных. Охота сделалась куда более трудоёмким занятием, появилась каста охотников-воинов во главе с самым здоровенным и бесбашенным обломом, и понеслась душа по кочкам, первобытно-общинный строй быстро переродился в рабовладельческий везде, где не было холодных, долгих зим, и пипл начал воевать. В основном для того, чтобы воины могли поработить соседей и заставить их вкалывать на себя. О разведении рабов они поначалу вряд ли думали. Вот так и зародилась грубая маскулинная цивилизации. Из-за грубейших ошибок, допущенных ведлами-хранительницами во время матриархата, складывавшегося минимум сто пятьдесят тысяч лет, о котором почему-то никто не говорит как о золотом веке человечества. Феминная цивилизация крякнулась и ничего после себя не оставила. Всего за каких-то паршивых пять тысяч лет всё пошло псу под хвост, и всякого рода придурки стали говорить, что человеку, дескать, присуще поведение хищника. «Идиоты! – порой хотелось заорать Митяю. – Где вы видели, чтобы одна стая волков шла войной на другую?! Или стая мартышек. Или косяк селёдки. Когда становится нечего жрать, они не нападают друг на друга, а разбегаются в разные стороны и ищут, где бы чего пожрать! Лишь немногие животные, вроде павианов, в период бескормицы сражаются за хлебные территории, но сразу добреют, когда начинается период большой жрачки».
