Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года
– Двигай, командир! – скомандовал Баир. Танк качнулся, из труб рванул выхлоп, и машина двинулась дальше.
Дальше начинался крутой поворот по улице Энгельса. Танк натужно заурчал, лейтенант с силой надавил на рычаги, понизив передачу, и машина пошла уверенней. Дома горят, стелется дым пожарища. Поравнялись со сквером имени Янки Купалы. Пулеметы не умолкали. Прорвались на центральную Советскую улицу. Оттуда танк взял сразу направо на небольшую улицу, изрытую воронками и битым кирпичом. Когда танк спустился вниз возле Окружного дома Красной Армии, Петро выкрикнул, чтоб поворачивали направо на улицу Пролетарскую. Она вся была забита техникой, машинами с оружием и боеприпасами, автоцистернами. Слева у реки громоздятся какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой в тени деревьев виднелась бронетехника. Танк встал и открыл огонь.
– А я вот слышал еще одну песню, – прокричал Игорь, перекрикивая шум мотора и пулеметный треск. – Наш сосед по коммуналке ее частенько пел. Как выпьет, так постоянно затягивает. Я еще учился тогда.
– Давай, жги, командир!
Мчались танки, ветер подымая,
Наступала грозная броня,
И летели наземь самураи
Под напором стали и огня.
– Самураи? – недоуменно произнес Баир. – Это которые в Японии и с мечами?
– Они самые. На тебя немножко похожие, – вставил, улыбаясь Семен.
– Это еще почему? – произнес Баир, в голосе прозвучали нотки обиды.
Семен повернулся к нему полностью, отодвинул назад танковый шлем и пальцами растянул веки, на Баира уставились два глаза-щелочки. Петро и Михалыч тут же прыснули со смеху. Засмеялся и Баир.
– Ну, Семен, шутник, даже в бою готов кривляться.
– Так в бой с улыбкой идти веселее, товарищ командир.
– Ты лучше веселее на курок пулемета нажимай! Вон немчуры высыпало, в переулке, правее по курсу!
– Та я ж это запросто! – с одесским акцентом произнес Семен. Он приложился к пулемету, пальцы нащупали курок и с силой вдавили, пулемет вздрогнул, раскаленные гильзы брызнули в стороны, зазвенели на полу. – За Семой Горобцом дело не встанет!
И добили, песня в том порука,
Всех врагов в атаке огневой
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой.
Внезапно на них вырулил немецкий бронетранспортер, внутри лениво покачивается серая сталь касок, стрелок у пулемета лениво потягивает сигареты. Вдруг он едва не вывалился, сигарета вылетела изо рта, – водитель бронетранспортера при виде надвигающейся махины вывернул руль до упора и ударил по тормозам. Баир навел орудие на бронеавтомобиль и повторил за Игорем:
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой!
Баир нажал на ножной спуск.
В скопление машин, людей и бронетехники летел снаряд за снарядом. Непрерывно строчили пулеметы. Огненные ручейки бензина потекли в разные стороны. Пламя охватило не только машины, но и соседние дома. Дым окутывает все вокруг. Даже в парке вспыхнули деревья. Немцы гибнут один за одним, не успевая понять, откуда стреляют. Вся колонна оказалась разгромлена.
– Дальше не проедем! Разворачиваемся! – прокричал Петро.
Не ожидая, когда враг опомнится, Баир дал команду развернуться. Танк вновь вырулил на Советскую улицу и взял вправо. Переехали через мост. В парке заметили новое скопление противника. Под кронами деревьев стояли два десятка автомашин, несколько танков и самоходок. Возле них толпились немцы. Они тревожно задирают вверх головы, ожидая налета советских самолетов. Со стороны Пролетарской улицы все еще доносились взрывы рвущихся боеприпасов, и потому немцы думали, что их бомбят.
Семен вытер пот со лба ладонью и добавил:
– А мне еще в училище нравилась вот эта.
Броня крепка, и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны:
В строю стоят советские танкисты —
Своей великой Родины сыны.
– Да, я тоже ее помню хорошо!
– Ну, так подпевай! С песней бить врага веселее!
Михалыч, отправляя очередную раскаленную дымящуюся гильзу в отверстие люка, весело подхватил:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет!
Орудие танка отправляет в немцев снаряд за снарядом. Огненные вспышки одна за одной вырывались из ствола, непрекращающимся огнем стреляли пулеметы.
Снова рванули автоцистерны и боеприпасы, старый парк наполнился гарью и дымом.
– Осталось шесть, шесть снарядов осталось! – прокричал Баир.
Игорь крикнул:
– Прекратить огонь! Уходим на восток!
Круглый склон, подъем, поравнялись с Долгобродской, слева Комаровка, деревянные домики, рынок, развилка дорог – всего два километра до городской окраины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шоссе.
Вдруг с другой стороны у чугунной ограды громыхнуло противотанковое орудие. Игорь похолодел – в смотровую щель он отчетливо увидел вспышку выстрела.
– Пушка, командир!
Послышался разрыв, комья земли, щебень, куски асфальта и битого кирпича дождем осыпали машину.
Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетил. Игорь выжимал из машины все, что можно. Т-28 отчаянно маневрировал.
– Главное проскочить кладбище, а там дома, – прокричал Петро. – Пушка уже бить не сможет!
«Еще метров сто и сверну за дома!» – крутилось в голове у Игоря.
В это мгновение танк сотряс невероятной силы удар. Машина мгновенно наполнилась дымом и гарью. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался. Игорь понял – попали в МТО. Пробило броню и вызвало пожар.
Танк, объятый пламенем, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил его остановиться окончательно. Перед глазами Игоря поползли разноцветные круги, уши заложило до звона, по лицу пошла кровь – осколок рассек кожу чуть выше виска.
Игорь, не теряя ни секунды, открыл люк механика-водителя и вывалился на раскаленный асфальт. Рядом громыхнул люк малой пулеметной башни – Семен, чертыхаясь, буквально выпорхнул из башни и практически с ходу открыл огонь из пистолета-пулемета. Со всех сторон к горящему танку бросились немцы. Его МП-40 дрожит в руках, ручка затвора дергается как ошалелая, брызгая в стороны раскаленные гильзы.
Баир с трудом вылез из башни, одной рукой выстреливая в немцев, другой вытягивая наружу раненого Петро. Михалыч остался в танке – снаряд ударил в броню и отколовшийся край бронелиста буквально смял его, острые рваные края вонзились в тело. Сейчас Михалыч напоминал переломанную куклу в луже крови.
