Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
Рено убил оленя в имении Шаролэ, где в это время охотился сам граф де Шаролэ. Закон был строг, и свирепость графа де Шаролэ всем была хорошо известна, хотя он был еще молод, участь Рено не подвергалась сомнению: его должны были судить и послать на галеры.
Пересказать горе и страдания Урсулы будет невозможно.
В тот же вечер барон де Монжуа пришел к Урсуле и, найдя ее одну и в отчаянии, поинтересовался, что с нею. Она все рассказала ему.
«Можете ли вы спасти его?» – спросила она с надеждой.
«Могу, – отвечал де Монжуа, – он будет осужден, но король помилует его». «Но он не должен быть судим!» – вскричала Урсула. – «Это трудно». – «Однако возможно ли?» – «Да». – «Что же нужно сделать для этого?» – «Полюбить меня».
Урсула заломила руки, она кипела негодованием. Минуту назад она верила великодушию этого дворянина, а он, не краснея, предлагал ей самое постыдное условие. Она не отвечала, но в выражении ее лица читалось такое презрение, что Монжуа вышел, не говоря ни слова. Мать ничего не сказала Жильберу.
«Матушка, – сказал Жильбер, – позвольте мне поехать в Бовэ и просить судей повидаться с графом де Шаролэ… Пустите меня! Я буду просить, умолять, заклинать, чтобы нам возвратили моего отца».
Жильбер поехал. Урсула осталась одна, чувствуя, как в ней закипает энергия, и решила употребить все силы для спасения Рено. Процесс должен был состояться тридцатого января. На другой день Рено будет осужден. Урсула сходила с ума. Жильбера отталкивали повсюду. Будущее рушилось; счастье навсегда было разбито для этого семейства, некогда столь удачливого и благополучного.
Тридцатого утром молодой человек, щегольски одетый, пришел в лавку к Урсуле и попросил показать ему оружие. Урсула, бледная, отчаявшаяся, не сразу поняла, о чем ее просят.
«А где Рено?» – спросил этот человек.
Урсула разрыдалась и все ему рассказала. Покупатель раскричался и, назвав себя знатным вельможей и близким другом графа де Шаролэ, обещал Урсуле спасти Рено в тот же вечер.
«Вот что надо сделать, – сказал он. – Сегодня состоится ужин в маленьком отеле; на ужине будут присутствовать дамы из лучшего общества, будет и Шаролэ. Я предупрежу хозяйку дома, которая, обещаю, примет в вас живейшее участие. Она пошлет за вами. Вас приведут в отель; вы будете ждать. Когда ужин будет в самом разгаре, войдите, бросьтесь к ногам графа и просите у него немедленного освобождения вашего мужа; при таком множестве гостей Шаролэ не посмеет вам отказать. Понимаете?»
Урсула схватила руки молодого человека.
«Если вы это сделаете, – сказала она, – вы навсегда заслужите мою признательность». «Этот добрый поступок не будет стоить мне ничего, так что не благодарите меня», – отвечал молодой человек.
Он назвал час, когда приедут за Урсулой, и ушел.
Жильбер опять отправился в Бовэ, надеясь до последней минуты на лучшее. Вечером, в половине седьмого, карета без гербов остановилась у дверей Урсулы Рено. Женщина под вуалью вышла из кареты и вошла в дом. Через пять минут она села с Урсулой в карету, и лошади быстро поскакали. Это происходило, как я уже вам говорил, тридцатого января 1725 года.
Назвав это число, граф А. остановился. Вздох сорвался с его губ, он внимательно посмотрел на своих слушателей. СенЛе слушал с бесстрастным выражением лица. Морлиер качал
время от времени головой, как бы прогоняя неприятную мысль. Бриссо, по-видимому, начинала чувствовать беспокойство, особенно после последних слов, произнесенных рассказчиком.
– Далее! – попросил Морлиер, видя, что граф А. остановился. – Не заставляйте нас ждать… Момент самый интересный.
– Конец близок, – отвечал граф. – Вечером двадцать девятого января Рено, уверенный, что назавтра он будет пожизненно осужден и что ему не на что надеяться, повесился в своей камере. На другой день, когда за ним пришли, чтобы вести к судьям, его нашли мертвым, но судьи решили принести труп в залу суда, как это следует по закону, и он был осужден. Человека, убившего оленя, не хоронят на кладбище, и труп его повесили на виселице. Жильбер видел, как качалось на виселице тело его отца. Когда настала ночь, он решился на смелый поступок. Труп должен был оставаться на виселице сутки. Жильбер ночью залез на виселицу и поцеловал отца в лоб, потом шепнул ему на ухо несколько слов. Было два часа утра.
– О! Как страшно! – содрогнулась Бриссо.
– Остаток ночи, – продолжал граф, – он провел в молитве, а утром вернулся в Париж. Матери он не застал дома. Он расспросил работников, соседей, друзей и узнал, что третьего дня, тридцатого числа, мать его уехала с женщиной, которая приезжала за ней в карете. Никто не знал, куда она поехала, и никто позже не видел ее. Жильбер обегал весь Париж, но не смог ничего узнать. Он отправился в Венсенн к сестре.
С тех пор никогда больше Жильбер не видел своей матери и не смог узнать, что с ней случилось. Он съездил в Бовэ. Отец его был похоронен неизвестно где. Жильбер не знал его могилы, на которой он мог бы помолиться. Он решил воспитать свою сестру и трудился больше для нее, чем для себя.
Один благородный дворянин, виконт де Таванн, отец нынешнего виконта, сжалился над мальчиком и его сестрой: он дал работу Жильберу и положил ему содержание. Виконт не говорил об этом никогда и никому, даже своему сыну.
Граф А. опять остановился и, так как все смотрели на него с беспокойством, прибавил:
– Я закончил.
– А-а! – воскликнул Морлиер. – Я в восторге! Это очень интересно, и вы превосходно рассказываете. Не правда ли, Бриссо?
– Конечно, конечно, – отвечала Бриссо, улыбаясь.
– Но зачем вы нам рассказали все это? – продолжал Морлиер, опорожняя свой стакан.
– Я вам скажу, – отвечал граф А. – Дом, в который отвезли Урсулу Рено тридцатого января 1725 года, находился на улице Вербуа. Этот дом был местом вечерних развлечений финансиста Сент-Фоа. На очередной оргии он решил избрать новую королеву. Молодым человеком, щегольски одетым, явившимся утром к Урсуле, были вы, кавалер де ла Морлиер.
Женщиной под вуалью, приезжавшей за Урсулой в половине седьмого вечером, были вы, мадемуазель Бриссо; тогда, в начале своих успехов, вы давали первый праздник в вашем маленьком домике на улице Вербуа.
Морлиер и Бриссо переглянулись с выражением удивления и глубокого беспокойства.
– Как? Как? – спросил Морлиер. – Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, – отвечал граф, – что в ночь на тридцатое января 1725 года несчастная Урсула вошла в этот дом на улице Вербуа и не вышла оттуда!.. Я хочу сказать, что если бы вы теперь вошли в сад этого дома и стали копать под деревом, находящимся в середине, то нашли бы скелет Урсулы Рено с обручальным кольцом на пальце и веревкой на шее, – да, да, нашли бы труп этой женщины, горе которой, страдания и муки были так велики, что в одну ночь она прожила тридцать лет, в одну эту ночь волосы ее поседели, а потрясение было столь велико, что кости в черепе спаялись между собой, как это случается в преклонном возрасте. Вот и все, что я хочу сказать! А теперь вы должны рассказать мне, ла Морлиер и Бриссо, как случилось это преступление. Вот для чего пригласил я вас сюда и вот для чего я сам сюда приехал!
