Лариса Склярук - Плененная Иудея. Мгновения чужого времени (сборник)
Вместе с караваном, стараясь не привлекать к себе внимания, выехали два всадника и не спеша двинулись по дороге. Карим сидел в седле ловко и уверенно, Бенедикт неуклюже заваливался то вперед, то назад.
С наступлением темноты они повернули в сторону, незаметно добрались до дворца Махмуд-хана и притаились в небольшом овраге недалеко от восточной стены.
Вдоль глиняных, словно гофрированных стен дворца ходили охранники. Двое из них встречались как раз в центре стены, перекидывались парой слов и расходились в стороны. Один шел вдоль стены влево, заворачивал за круглую угловую башню и шел еще какое-то время до встречи со стражей у ворот. Охранник, двигающийся вправо, тоже скрывался за углом. И несколько минут возле стены никого не было. А затем охранники возвращались. Вот эту недолгую паузу и хотел использовать Карим.
Как только в очередной раз стражники скрылись за поворотом, он встал и, держа в руках длинную прочную палку, бегом приблизился к стене и, легко оттолкнувшись, взлетел на стену. Но когда он опустился на нее, раздался довольно сильный звук удара. Бенедикт зажмурился, ему показалось, что такой стук должны были услышать не только охранники, но и жители города.
Карим подтянул вверх палку, перенес ее через забор. Потом и сам исчез за стеной. Из-за углов показались стражники. Они встретились и разошлись, ничего не заметив. Бенедикт облегченно вздохнул и приготовился ждать.
Вдруг он услышал легкое шуршание. Ужас ледяной рукой сдавил горло. Зашуршало с другой стороны. Бенедикт быстро повернул на звук голову, но увидеть что-либо в кромешной тьме черной южной ночи было невозможно, и это лишь усиливало панический страх. «Здесь же водятся ядовитые змеи и еще более ужасные скорпионы. Господи, спаси и помилуй. Ну как это случилось, что я, самый безобидный, самый тишайший монах, участвую в краже девушки?»
Спрыгнув в сад, Карим прислушался, затем скользнул за ствол дерева и затаился, ожидая и моля, чтобы Алтынгуль появилась раньше, чем взойдет луна, иначе при лунном свете им не удастся уйти незамеченными.
Ночную тишину сада нарушал шелест листвы и убаюкивающее журчание фонтана. Высоко в чернильном небе, просвечивая сквозь ветви деревьев, горели далекие созвездия.
Наконец он услышал негромкие голоса. Приближались двое – Алтынгуль и старая рабыня. Карим предвидел, что Алтынгуль придет не одна, и приготовился к этому.
– Что это за прихоть, – ворчала рабыня, – гулять в темноте.
– Я не могу заснуть. Мне душно в комнате. Может быть, прохладный ветер остудит мою голову и поможет заснуть, – отвечала девушка слегка дрожащим голосом.
– Не нравится мне все это, – засомневалась вдруг старуха. – Пойдем назад – или я крикну стражу.
Они как раз прошли мимо дерева, за которым стоял Карим. Юноша неслышно выскользнул из-за дерева и зажал старухе рот:
– Тихо, бабушка. Я не причиню вам зла. – И он впихнул в рот рабыне приготовленный платок.
Не имея возможности кричать, старуха лишь бешено вращала глазами. Связав женщине руки и ноги, Карим осторожно спрятал ее в кустах жасмина. Затем юноша взобрался на стену и притаился там, ожидая ухода стражников.
Алтынгуль была легкой как птичка, и все же втянуть ее на забор было непросто. Находясь на верху стены, девушка зацепилась бархатной туфелькой за выступ. Туфелька соскользнула с ноги девушки и осталась на кромке стены. Снимать ее оттуда не было времени. Охрана могла появиться в любую минуту.
Карим спрыгнул со стены, поймал прыгнувшую ему в руки девушку, и, пригнувшись, они помчались за низкий холм, где их ждал монах. Задыхаясь, упали на землю рядом с Бенедиктом. Но надо было спешить. Юноша помог девушке взобраться на коня и повернулся к Бенедикту.
– Прощай, Бенедикт. Я очень привязался к тебе. Спасибо тебе за все, – тепло произнес Карим.
– Прощай, Бенедикт, – тихо повторила Алтынгуль.
– Прощайте и спешите. Да будет легка ваша дорога.
Карим птицей взлетел в седло и, ведя на поводу лошадь девушки, двинулся в непроглядную ночь. Сначала был слышен стук подков по каменистой степи, но вскоре и он затих. Бенедикт остался в ночи один.
Не вовремя подувший ночной ветер подтолкнул висевшую на заборе бархатную туфельку Алтынгуль, и она равнодушно упала на землю перед опешившими на мгновение воинами охраны. Один из них поднял туфельку, повертел ее в руке, подняв голову, взглянул на забор и поднял тревогу.
Вдоль забора забегали люди с горящими факелами в руках. Замелькали огни в саду. Из ворот выехали всадники и группами помчались в разные стороны.
Забыв про змей и скорпионов, Бенедикт отполз подальше в степь и, пользуясь темнотой, поспешил в сторону городских ворот. Возле закрытых на ночь ворот всегда ночевали опоздавшие путники. И можно было найти себе место у дымного костра и, подремывая, дождаться утра. Утром ворота откроют и он вернется в город. Главное, успеть добраться до ворот и смешаться с бедняками.
Еще никогда в жизни Бенедикт так не мечтал о том, чтобы луна не взошла. Но она вылетела на небосклон так стремительно, словно вырвалась из чьих-то рук. Ее свет залил окрестности. Бенедикт прибавил шагу. Вдруг он услышал догоняющий его стук копыт и грозный окрик:
– Стой!
Бенедикт остановился сразу, будто налетел на столб. Облизав языком мгновенно пересохшие губы и с трудом подавив в себе желание броситься бегом вперед, медленно повернулся. Его нагонял молодой джигит. Прямые широкие плечи воина обтягивал савут – кольчуга из клепаных колец. Руки от локтя до кисти защищали стальные наручи. На голове всадника был богатый шлем с наносником и наушами, украшенный золотым рисунком.
Воин приблизился, и Бенедикт с тихим ужасом узнал твердое, словно из меди отлитое, лицо ударившего его нукера. Но, кажется, тот Бенедикта не признал. Прижимая руки к груди, как, он видел, это делали бедняки, Бенедикт кланялся и старался пониже опустить голову.
– Кто ты? Куда идешь? – Горячий конь гарцевал вокруг Бенедикта. Толстая коса лежала на спине воина. Золотая серьга поблескивала в ухе.
– Турдым. Турдым я. Иду в город… – Тут Бенедикт замешкался, не зная, откуда он может идти. Но воин словно и не слушал его, пристально разглядывая.
– А ведь я тебя знаю, – жестким голосом проговорил воин, – ты раб, что осмелился учить меня, когда я увозил девушку. И что же ты делаешь здесь, у дворца Махмуд-хана, в ночь, когда девушка исчезла? И почему на твоих ногах нет цепей? Молчишь. Ну ничего, джандар – палач хана – сумеет заставить тебя говорить.
Тут Бенедикт окончательно потерял голову, иначе разве бы он побежал, глупо пытаясь ускользнуть от всадника на лошади. Полный, неуклюжий, он мчался, переваливаясь на коротких ногах, когда аркан, брошенный ловкой рукой воина, захлестнул его шею и свалил на землю. Вцепившись руками в волосяной аркан, Бенедикт старался не дать задушить себя. Недобро усмехаясь, всадник спрыгнул с коня, наматывая на руку веревку.
