Иван Дроздов - Горячая верста
Катер стоял в небольшом затоне. Низенький дощатый сарай служил для катера укрытием от дождя и снега. Ни дверей, ни замков, ни запоров. Между тем, когда бригадир вывел катер из сарая, Егор, Настя и Павел Павлович удивились его роскошному виду. Когда же вышли на открытую воду, где ленивая волна звучно ударяла о борт, Аленка пригласила вначале гостей, а потом всех остальных пройти в кабину. Все расселись. Бригадир, посовещавшись о чём–то с Леной, тоже нырнул в кабину. Лена прошла к водительскому месту и села к рулю. Егора и Настю это удивило, — они полагали, что поведет катер бригадир или ещё кто–то из ребят, но уж никак не девушка.
Настя на мгновение прижалась щекой к плечу Лены, казалось, она хотела ей сказать: «А ну–ка, Ленка, покажи им, на что наше девичье племя способно!» Лена склонилась над педалью, что–то поправляя внизу. Было видно, что на катере она хозяйка, что водить катер — дело для нее обыкновенное и тут нет причин для восторгов.
Бригадир пояснил:
— Катер построила наша бригада — из сэкономленных материалов. Водить его все умеют. Сегодня — её очередь.
Он кивнул на Аленку.
Двигатель взревел, и гости вздрогнули. Настя отшатнулась от Ленки, прижалась к Егору. А Егор и сам в первую минуту опешил — уж очень сильно и в одно мгновение взревел двигатель — взревел так, будто взорвался под катером, вздыбив фонтаном воду. И не сразу гости заметили ход катера; он заскользил по водной глади плавно, без толчков и тряски. Было только видно, как стороной по берегу побежали назад деревья. Двигатель ещё взревел, ещё раз, а потом присмирел, и сзади установился ровный и могучий гул. Теперь гости слышали, как неведомая сила тянет их назад; и ещё они чувствовали, как длинное стреловидное тело катера поднимается над водой и скользит будто не по волнам, а по крошеву стекла, и стеклянные крупинки с силой ударяются о борт. Лес по берегу теперь не бежал, а тянулся сплошной синей полосой; блестевшая в солнечных лучах Волга будто вздыбилась и, казалось, вот–вот накроет гигантским шлейфом ничтожный катерок.
— Смотри на спидометр! — услышал Егор над ухом. Повернулся. Феликс кивал головой на приборную доску.
— Спидометр — видишь?
Егор посмотрел на дрожащую стрелку большого круглого прибора и не сразу различил цифру, над которой трепетно билась красная, как язычок огня, стрелка: 100! Да, да, — сто километров! Взглянул на Аленку в профиль и подумал: «Ну, девка!. А ведь с виду — так себе, ничего особенного». И потом, продолжая глядеть на Аленку, думал: «И эта, как Настя, — высоко летает».
— Егор, смотри, лес какой! — крикнула на ухо Лаптеву Настя. И спряталась от ветра за его могучую спину. — Красота–то какая!.. А?.. Егор!..
Катер выносился за глубоко вдавшийся в Волгу крутояр, и за ним открывалась ровная, как стрела, широченная лента реки. По правую сторону на высоком берегу дружной ватагой сбегали к берегу нарядные домики села.
Аленка сбавила ход, повернулась к Насте:
— Видишь село? Светлогорье. Село капитанов!..
Когда поравнялись с селом, на берегу, на взгорье, как курочки на нашесте, сидели на лавочке люди в морской форме. Один из них встал и помахал рукой. Аленка включила сирену, и вся её бригада встала, подняв в приветствии руки. И речники встали, подняли фуражки над головой. И так стояли, пока катер не ушел от них на почтительное расстояние.
— Вы их знаете? — спросила Настя.
— Нет, — покачала головой Аленка. — Это старые капитаны, те, что не плавают, а уж на покое. Светлогорье — село капитанов. Речная профессия у них из рода в род переходит. И днем ли идет пароход мимо села, ночью ли — загудит протяжно. Традиция!..
Настю взволновал рассказ Аленки; она долго смотрела в ту сторону, где сидели на лавочках старые капитаны. И представилось ей, как идут и идут мимо Светлогорья пароходы. И как протяжно и торжественно ревут сирены, гудки. А капитаны стоят на берегу, и волжский ветер нежно шевелит их седые волосы.
Прошла их молодость! Уходят в синюю даль пароходы.
Справа у крутого берега показался небольшой причал. Лена сбавила ход. И когда катер пришвартовался, ребята, подхватив провизию и посуду, устремились вверх на крутой берег.
— Мы здесь иногда бываем, — как бы извиняясь перед гостями и предлагая им идти за бригадиром, сказала Лена.
Поднялись на вершину обрыва, посмотрели вокруг. День был тихий, светлый. По синему зимнему небу, точно чайки, летели белые облака.
— Вон там деревушка, — вон, вон, между двумя холмиками, — показала Лена на тот берег — Говорят, здесь рисовал Саврасов картину «Грачи прилетели».
В лесу на взгорке белели стены домов. У крайнего дома — три дерева. Черные ветви контрастно рисовались на фоне неба. И вспомнилась картина — такие же деревья и голые ветви…
Из леса донеслись крики:
— Ребята!.. Несите сушняк. Костер разводить будем!..
Разбрелись по лесу. Феликс взял за руку Настю, потянул за собой. И в один миг в душе Егора похолодало. Он делал все машинально и все дальше уходил от того места, где остановились ребята.
Лес неожиданно кончился, Егор снова увидел Волгу, синюю даль лесов на той стороне! У сосны заметил человека. То был Феликс. Егор повернулся и пошел было в лес, но Феликс его окликнул. Подошел к Бродову, спросил:
— Чего тебе надо?
Долго смотрели друг другу в глаза.
— Ходишь, как тень, по следам. Противно! — наконец проговорил Феликс. Тонкие губы его дрожали, ноздри побелели и вздувались, точно ему не хватало воздуха.
— Я… как тень? — не понял Егор.
И надвинулся на Феликса. Тот отступил к обрыву, отклонился, словно ожидал удара. Егор схватил его за «молнию» куртки. Схватил одной рукой, но сила его была так велика, что нейлоновая куртка затрещала и в нескольких местах лопнула.
— Ты лучше скажи, для кого «Молнию» писал? И стан оболгал. И меня?.. Ну-у!..
Феликс приоткрыл рот, но ничего не сказал. В глазах его поселился страх, один только страх. Будь он человеком смелым, волевым, он бы оттолкнул Егора — ведь силы и у него хватало, но Феликс имел вид растерянный и жалкий.
Но Егор сдержался; не ударил Феликса.
— Подлец! — процедил Лаптев сквозь зубы. — Руки об тебя не хочу пачкать! Но знай: я тебя презираю, как только человек может презирать человека. И Настя тут ни при чём. Знай это!..
Егор отпустил Феликса, и тот, почувствовав свободу, отступил назад. Он сделал несколько широких шагов к обрыву, и… сорвался, полетел вниз. И в тот же момент Лаптев услышал женский крик:
— Егор!.. Что ты наделал!..
Не сразу понял, что кричала Настя. Повернулся: она бежит к обрыву, на ходу кричит Егору:
