Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера
Вы там одна? Но что же случилось с вашими родителями?
– Вот видите, я все смешала в кучу. Можно я еще раз начну?
Андрей беспомощно махнул рукой:
– Пожалуйста!
– Но, господин Лангенфель… простите меня, я не хочу показаться невежливой, и, наверное, я чересчур привередлива, но… здесь у вас безумно холодно. Я сейчас замерзну.
– Подождите, я разожгу камин. – Они посмотрели в угол, где находился камин и лежали две или три ветки. – Э…
– Позволите пригласить вас к себе домой? Не беспокойтесь, это прилично. Там будет прислуга.
– В дом вашей… тети?
Она неожиданно рассмеялась.
– Нет, туда слишком долго добираться. Моя двоюродная бабушка поддержала меня, когда я сообщила ей, что слышала о вас и хочу попытаться прояснить судьбу моей бедной матушки. Она снабдила меня некоторой суммой, чтобы я смогла снять на пару недель домик здесь, в Праге. Он находится в Малой стране, недалеко от Градчан.
– Судьбу вашей матушки?
Ярмила встала со стула и снова надела перчатку.
– Идемте, – решительно сказала она. – Мой экипаж ждет в первом внутреннем дворе. Я прикажу отвезти вас обратно, не беспокойтесь, вам не придется добираться самому.
– У вас есть экипаж?
– Да, мне его одолжила моя двоюродная бабушка.
– С удовольствием последую за вами, милостивая сударыня, – торжественно заявил Андрей.
На облучке сидели две укутанные фигуры, не удостоившие Андрея даже взглядом. Ярмила залезла в экипаж и подала знак Андрею забраться за ней.
Внутри было холодно, душно и пахло старой подгнившей кожей. Девушка потянула за шнурок, и, дернувшись, экипаж двинулся с места и затрясся по ухабистой мостовой первого внутреннего двора замка.
– Занавеси задергивать нельзя, – заявила Ярмила. – Во всяком случае, пока мы тут вдвоем. Это неприлично.
– Конечно-конечно, – ответил Андрей и съежился в своем тонком плаще.
Ярмила сидела рядом с ним и рассматривала его.
– Мне так жаль, что я неожиданно поломала ваши планы на день, и вообще…
– Я так много работаю дома, что небольшой перерыв не помешает, – ответил Андрей.
– Но мне правда жаль! Я и не думала, что так получится, и потом я решила… Вы же могли и отказаться, знаете ли.
– Вообще-то я сыронизировал, – улыбнулся Андрей. Она растерянно заморгала, а затем ответила на его улыбку.
– Ах вот как. Тогда чудесно.
– Зачем вам два возницы на облучке? Вы боитесь, что на вас нападут – здесь, прямо посреди города?
– Не знаю… А что, мне следует этого бояться?
– Если не заезжать в определенные кварталы посреди ночи, бояться нечего.
– А какие это кварталы?
– Все.
Она непонимающе уставилась на него. Андрей чувствовал абсолютную пустоту в голове и не переставал улыбаться.
– Это опять была ирония, – предположила она.
– Нет.
– Вы хотите меня напугать. Я в этом городе совсем недавно.
– Если бы я хотел напугать вас, то сказал бы, что в некоторые кварталы не следует заезжать не только ночью, но и днем.
Ее глаза расширились от ужаса.
– И что, это правда?
– Разумеется, – ответил он, рассмеявшись.
Она тоже засмеялась, хотя на лбу ее обозначилась морщинка.
– Во все? – уточнила она.
– Почти.
– Как хорошо, что вы рядом со мной.
– Боюсь, защитник из меня никудышный.
– Нет, я имела в виду, чтобы сбросить лишний балласт. Если я выброшу вас из экипажа, мы сможем убежать с гораздо большей скоростью.
У Андрея отвисла челюсть. Девушка заливисто рассмеялась:
– Теперь мы в расчете!
– Э…
– С вами можно посмеяться, – заметила она. – Это хорошо.
– Так зачем вам второй кучер на облучке?
– Не обращайте на него внимания. Мне его навязала моя двоюродная бабушка. Это наш семейный исповедник. Он вечно ворчит и, представься ему такая возможность, непременно стал бы убеждать вас вести жизнь аскета и почаще умерщвлять плоть.
«Уж в этом-то я знаю толк и без него», – подумал Андрей. Однако в присутствии Ярмилы в этой мысли не было боли. Хотя экипаж сильно трясло, а из открытого окна сильно дуло, он чувствовал себя прекрасно. «Мы ведь не питаем никаких несбыточных надежд, верно? – спросил он себя и улыбнулся. – Нет, – ответил он на свой вопрос. – Она просто другой человек, который к тому же не спешит убежать от меня. Поэтому закрой рот и наслаждайся моментом».
– Мы могли бы выбросить за борт его, если нас будут преследовать, – заметил Андрей.
– Бесполезно: нам бы его бросили назад, – отозвалась она.
Они переглянулись и захохотали.
Экипаж катил в сгущающихся сумерках по круто спускающейся дороге, прочь от Градчан. Лошади пугались и фыркали перед каждым резким поворотом. Из кареты доносился веселый смех двух молодых людей. Обе закутанные фигуры на облучке не шевелились.
Ярмила Андель преувеличила в том, что касалось обслуги. Помимо кучера, казалось, сросшегося со своим экипажем или, по меньшей мере, жившего то на облучке, то внутри кареты, имелись еще кругленькая пожилая женщина, очень чопорная, и семейный исповедник, худой человек, усевшийся в самом дальнем уголке небольшого зала, составлявшего верхний этаж дома Ярмилы. В отличие от обители Андрея здесь в камине пылал жаркий огонь. И хотя здесь тоже было так холодно, что рука не поднималась снять верхнюю одежду, Андрею показалось, что по сравнению с его комнатой зал наполнен уютным теплом. Он нерешительно огляделся.
– Я прикажу подать подогретого вина, – предложила Ярмила. – Оно поможет нам немного оттаять.
Андрей молча кивнул. Во время поездки он чувствовал удивительную близость к ней, но теперь, в этом доме, опять стал угрюмым. Ярмила, казалось, уловила его состояние. Одно мгновение она растерянно стояла посреди комнаты, но тут же решительно взяла один из табуретов и подвинула его Андрею. Затем нагнулась за другим сиденьем.
– Поднесем-ка их поближе к огню, – предложила она.
Когда тепло камина добралось до щек Андрея, он смог сосредоточиться на своей собеседнице. Лицо Ярмилы раскраснелось от жара, идущего от огня, а в глазах танцевали золотые искорки. Она сняла плащ и сидела на табурете, похожая в своем испанском наряде – жесткий верх, пышная юбка – на куклу. Стержни из железа и китового уса, поддерживавшие корсет, сдавливали ей грудь, делая ее похожей на мальчишку; талия была очень тонкой, Андрею показалось, что ее легко можно обхватить двумя пальцами. Вместо жабо она носила воротник с высоко поднимающимися боками, который Андрей сначала принял за часть плаща. Каждый раз, когда она шевелилась, ее одежда трещала. Несмотря на свое легкое одеяние, Андрей чувствовал себя почти голым. Она перехватила его взгляд и еще больше покраснела.
