Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8
Фо ухватил Ви за руку и потащил его за собой за завесу из дубленых шкур, а Паг и собаки ушли в пристроечку позади хижины, где жил карлик.
Хижина была длинная, футов в шестнадцать, и футов в двенадцать шириной. Посередине в глиняном очаге горел огонь, и дым поднимался к отверстию в потолке; впрочем, так как утро было тихое, дым выходил в вытяжное отверстие не весь, и воздух в хижине был тяжелый и удушливый. Но Ви, привычный к этой обстановке, даже не заметил духоты.
По ту сторону очага стояла Аака, жена Ви, одетая в юбку из тюленьей шкуры, скрепленную завязками под грудью; в хижине было тепло, и потому на Ааке не было плаща. Это была стройная, статная женщина лет тридцати; ее густые черные волосы свисали четырьмя пышными косами, завязанными на конце узлами из травы и сухожилий. Кожа Ааки была светлее, нежели кожа большинства женщин племени; кожа у нее, в сущности, была даже белая, только обветрившаяся от сурового климата; лицо было несколько широкое, но красивое и тонкое. Правда, физиономист подметил бы некоторую сварливость. Подобно всем ее соплеменницам, у Ааки были большие и печальные темные глаза. Она стояла у очага и жарила на заостренных палочках полоски мяса.
Когда Ви вошел, она посмотрела на него любопытствующим и испытующим взглядом, точно пытаясь прочитать его мысли, затем улыбнулась несколько смущенно и пододвинула обрубок дерева. Больше Ви не на что было сесть, так как племя не знало мебели, даже самой примитивной. Подчас случалось пользоваться вместо стола каким-нибудь большим плоским камнем или применять вместо вилки раздвоенный прутик, но дальше этого никто в племени не шел, да и импровизированная вилка выбрасывалась после употребления и о ней забывали. Так, вместо кроватей использовались охапки сушеных водорослей, брошенных на пол и накрытых какими-нибудь шкурами; для освещения служили большие раковины, наполненные тюленьим жиром, в котором плавал скрученный из мха фитилек.
Ви присел на обрубок, и Аака подала ему одну из палочек, на которую был насажен большой кусок потрескивающего тюленьего мяса, полусырого, прокопченного дымом, а в одном месте даже обугленного. Аака подала мужу мясо и стала рядом в покорной позе, ожидая приказаний, в то время как Ви пожирал мясо с манерой, которую мы бы элегантной ни в коем случае не назвали.
Затем Фо скромно и робко вытащил из какого-то укромного уголка хижины что-то завернутое в широкий древесный лист, развернул узел и опустил его наземь. В узле оказалась растертая в мелкий порошок, чуть коричневатая пыль — мальчик тщательно соскреб ее со скал, с которых испарилась морская вода. Как-то Ви случайно пришлось примешать к пище этот самый порошок, и оказалось, что от примеси пища становится намного вкуснее. Таким образом Ви открыл для своего племени соль; впрочем, соплеменники его считали соль роскошным нововведением, которым вряд ли надлежит пользоваться. Но у Ви взгляды были более широкие, чем у остальных, и Фо было поручено собирать порошок; прежде это входило в обязанности его сестры Фои. За этим занятием ее и захватил убийца Хенга.
Вспомнив это, Ви отстранил лист с его содержимым, но затем, увидев обиженное выражение лица мальчика, снова придвинул лист к себе и опустил мясо на его содержимое.
Наевшись досыта, Ви знаком разрешил Ааке и Фо съесть оставшееся мясо, на которое они жадно набросились, так как ничего не ели с самого вечера. Дело в том, что закон не позволял членам семьи есть, прежде чем не насытится глава ее. Напоследок Ви взял ломоть провяленной на солнце трески, такой твердой, что ни один современный человек не мог бы даже укусить ее. На сладкое пошла пригоршня диких слив, которые Фо нашел где-то в холмах, а Аака испекла в золе.
По окончании еды Ви приказал Фо снести остатки Пагу и остаться в пристройке, покуда его не позовут. Затем он выпил немало ключевой воды, которую Аака собирала в большие раковины и в камень (самое ценное ее имущество), который ледником был выдолблен в форме горшка и обтесан трением о другие камни. Он напился воды, потому что пить больше было нечего, хотя осенью Аака угощала его чем-то вроде чая: она варила какую-то известную ей траву в раковине, и настойку этой травы все пили и нахваливали за тепло и бодрящее действие. Но трава эта цвела только осенью, и до сих пор никому в голову не приходило собирать ее и сушить. Таким образом, потребление первого известного людям яда было поневоле ограничено, что, впрочем, шло только на пользу.
Напившись воды, Ви задернул шкуры, висевшие у входа, и скрепил их, протянув шнурок в специально проделанные для этого петли. Затем он уселся на свой обрубок.
— Что сказали боги? — торопливо спросила Аака. — Они ответили на твою молитву?
— Да, женщина, ответили. На восходе солнца с гребня ледника упала скала и раздавила мое жертвоприношение, так что лед воспринял его.
— Какое приношение?
— Голову волка, которого я убил по пути к леднику. Аака подумала некоторое время и сказала:
— Сердце подсказывает мне, что примета эта добрая. Волк этот — Хенга, и ты убьешь Хенгу подобно тому, как ты убил волка. Я слыхала, что шкура волка предназначена на плащ для Фо. Это добрая примета, ибо она обозначает, что в некий день власть и звание вождя, которыми сейчас наделен Хенга, перейдут к Фо. И, наконец, если ты убьешь Хенгу, Фо останется в живых. Если же в живых будет Хенга, то Фо умрет, как умерла Фоя.
Ви слушал, и лицо его становилось все светлей.
— Твои слова дают мне силу. А теперь я пойду созову племя и объявлю ему, что вызываю Хенгу на смертный бой.
— Ступай, — ответила она, — но выслушай меня, муж мой. Сражайся без страха, ибо, если мое толкование примет и предвещаний неверно и Хенга убьет тебя — что тогда? Скоро мы все умрем. Часть умрет медленно от голода, холода, старости и болезней, но смерть от руки Хенги скорая и легкая. Но если ты будешь убит, то и мы умрем — умрем скоро, очень скоро.
Ви встал и вышел из хижины. Аака смотрела ему вслед и бормотала про себя:
— Быть может, все мои мысли о предвещаниях вздор. Значит, я обезумела. Но я безумна от горя по Фое и страха за Фо. И я должна дожить до того дня, до того часа, когда Ви выбьет ударом секиры мозги из толстого черепа Хенги. А если Ви будет убит, то я вместе с Пагом отравлю Хенгу. Говорят, что Паг — волк. Я ненавижу Пага, и Ви слишком много думает о нем. Но что мне до того, волк ли Паг или какое иное чудище? Он любит Ви, любит моих детей и поможет мне отомстить Хенге.
* * *
И тут она услыхала, как трубит рог дикого буйвола, служивший сигналом для племени. Значит, Вини-Вини, прозванный Трясучкой, потому что дрожал, как медуза, даже когда его ничто не пугало (а это бывало очень редко), созывает племя для общего обсуждения новостей. Аака, зная, какие новости сообщат племени, поднялась, накинула плащ и пошла на звук рога к Месту Сборищ.
