Роже Мож - Дикари
Сулла выдернул дротик, вошедший в деревянную перекладину рядом с его головой, и подошел к офицеру-хвастуну. Теперь он тоже был вооружен и не выглядел больше крестьянином. Офицер уже не заблуждался на его счет. Сулла направил наконечник дротика между пластинами его лат прямо в грудь.
— Это сделано не для того, чтобы раскидывать по крестьянским дворам, офицер! — жестко сказал он. — Возьми его, пока я не проткнул тебя.
В этот момент по дороге послышался шум скачущих во весь опор лошадей, а затем у ворот — топтание спешившихся всадников и бряцание оружия, задевающего за щиты.
Сирийский офицер, перед этим чуть было не умерший от страха, обрел уверенность.
— Эй, галл! Ты этого не ожидал, — начал он.
Но тут по другую сторону стены раздались громкие команды и треск смоляных факелов. Яркий свет факелов, проникавший из-за портала, осветил крыши и даже часть двора. Резкий сигнал тубы, трубы регулярной кавалерии, прорезал воздух. Деревянные ворота затряслись от ударов, послышался мощный голос:
— Именем императора Цезаря! Откройте консулу Руфу Вецилию Страбону!
С другой стороны портала кони били копытами и нервно ржали, как будто их остановили посреди неистового бега.
Сулла поднял голову, ища Тоджа и других лучников. Их на крыше больше не было.
— Открывайте! — приказал он рабам, охранявшим ворота.
Ворота открылись, давая дорогу консулу Вецилию, в красном плаще, едва прикрывающем его голый торс. Он восседал на великолепном черном коне, покрытом пеной с головы до ног и который плясал от нетерпения, тряся массивными серебряными удилами. Факелы высвечивали эбеновые лица всадников из охраны консула: это были нубийцы высокого роста, леопардовые шкуры служили им седлами, длинные пики торчали за спинами.
Взгляд консула Вецилия, маленького сухого человека с длинным носом и выступающими скулами, с удивлением переходил с офицера сирийской кавалерии, поднимающего с земли каску с вонзившейся стрелой, на галла Суллу, одетого как раб и державшего в руках боевой дротик.
— Селене! — воскликнул консул, обращаясь к сирийскому офицеру. — Как вас сюда занесло? И что с вашей каской? Ведь вы давно должны были быть во Вьенне! Убирайтесь отсюда, и знайте, что попадете под строгий арест, если не прибудете туда вечером раньше нас! Сулла! — продолжал он, оборачиваясь теперь к галлу. — Так это и есть твоя ферма? Она великолепна. Ты счастливый человек! Жаль, что у меня нет времени ужинать с тобой. Я должен быть в Лионе этой ночью. Мы неслись как ветер! Посмотри на коней! Они из самой Берберии, злющие! Никогда у нас таких не было...
Один нубиец слез с лошади и теперь держал за поводья черного коня, который продолжал бить копытами и танцевать, в то время как консул Вецилий разговаривал. А четверо сирийских всадников торопились сесть в седла и покинуть двор.
— Что это Селене делает у тебя? Он служил у тебя? Дурак-дураком! Он считает, что появился из бедра Юпитера, но я считаю, что он вышел из другого места! Это точно! Накануне моего отъезда я провел вечер с Менезием. У меня послание для тебя...
На шее его жеребца было закреплено что-то вроде сумки из красной кожи. Консул протянул руку, откинул крышку и вынул табличку, обвязанную лентой и запечатанную воском. Нубиец, придерживавший черного коня, взял ее одной рукой и передал Сулле.
— Менезий глубоко уважает тебя, — продолжал консул. — Он все время рассказывал про тебя, и я дал клятву, что передам его табличку лично тебе в руки... Ты знаешь, что он выставляет свою кандидатуру на должность трибуна? Какая это будет битва! Весь Город об этом говорит. Я никогда не встречал человека, у которого было бы столько врагов! Так всегда случается в Риме с хорошими людьми. Поехали! Мы не можем опаздывать... — Вецилий поднял глаза к летнему небу, усеянному звездами. — Какая ночь! Мир и покой кругом... Как бы мне хотелось остаться, отведать твоего вина. Но я обещал императору не останавливаться по дороге. Ты знаешь, что Корелий умирает? Умирает от ран. Император хочет, чтобы я успел застать его в живых и чтобы он передал мне командование легионом и ввел в курс всех дел. Привет тебе, Сулла! Если однажды рабы и поле наскучат тебе, то знай, что надо будет сделать: взять своего лучшего коня и приехать туда ко мне, на север! Для тебя найдется место в легионе Корелия... Ты — лучший офицер разведки, которого я знаю. Да, да! Не скромничай! Ну, давай! — сказал он, обращаясь уже к нубийцу, который держал его коня. — По коням!
Вецилий натянул поводья, отчего резвый черный жеребец заржал и встал на дыбы. И ловко развернув коня, устремился к порталу. В свете факелов он вовремя увидел старую женщину, которая с завязанным в узел бельем входила во двор фермы.
— Эй, бабушка! — закричал консул. — Я чуть было не сшиб тебя! Клянусь богами, ты что, захотела умереть под копытами лошади? Зачем ты путешествуешь ночью?
Старуха, задержавшись на ферме Патрокла, добралась до Суллы только сейчас и, как всегда, держалась прямо и без страха смотрела на консула в сверкающем красном плаще и при отблеске хорошо начищенного оружия.
— Я пришла по своим делам, — сказала она спокойным голосом. — А ты, как я вижу, едешь не по своей надобности!
— Вот как, — засмеялся консул. — Что за острый язык у этой старухи! Сулла! — продолжал он, повернувшись к галлу. — Она принадлежит тебе?
— Я ее купил у моего соседа, — объяснил галл.
— Понятно! Ты сделал хорошее приобретение...
— Всадник на черной лошади едет на встречу со смертью, — изрекла старуха, глядя на консула и его жеребца.
— Ну, это вообще судьба солдат, — улыбнулся консул. Вспомнив, что и Корелий, к которому он торопится, умирает, спросил задумчиво: — Ты можешь предсказывать будущее, бабушка?
— К сожалению, — ответила она. — Оно мучит меня больше, чем настоящее!
— Я отправляюсь в поход, — сказал консул Вецилий. — Ты можешь мне сказать, достанется ли нам победа?
Старуха пожала плечами:
— Если я тебе скажу «да», то ты будешь слишком доверчив, и этим воспользуется враг. Поэтому позволь мне промолчать. У каждого свой путь, своя судьба, и все мы встретимся в конце... — заключила она, проходя перед лошадью консула, все такая же уверенная в себе.
Она подошла к Сулле.
— Вот и я, — сказала она. — Скажи, где моя конура.
Топот копыт эскорта консула раздался с другой стороны стены фермы, а потом стал затихать. Масляные лампы, зажженные рабами, сменили смоляные факелы, которые увезли с собой всадники-нубийцы.
Сулла почувствовал себя вдруг страшно одиноким, а потом вспомнил, что держит в руке послание своего друга Менезия.
* * *Сулла сел на кровать и перерезал кинжалом ленту, которой были обвязаны сложенные лицом к лицу две таблички, одна из которых содержит послание Менезия. Лезвие раскололо восковую печать, тем самым удостоверяя, что тайна переписки была сохранена. Галл отделил дощечки одну от другой и стал читать.
![Э. Гиббон - История упадка и крушения Римской империи [без альбома иллюстраций]](/uploads/posts/books/184344/184344.jpg)
