Энтони Ричес - Раны чести
Марк заметил группу всадников, чье снаряжение выглядело так же безупречно, как он привык, а полированные кирасы связаны вместе чистой лентой. Тиберий Руфий указал на них и наклонился к уху юноши, желая перекричать шум и закашлявшись от пыли, поднятой проходящими отрядами.
— Должно быть, для тренировки вывели не меньше половины Шестого. Это легат и его штаб с сопровождением из кавалерии легиона. Они набраны из Астурийской когорты, стоящей на севере, у Вала, но большинство из них — германцы. Забавно, насколько умнее выглядят грубые варвары, если надеть на них форму…
Марк рассеянно кивнул, следя, как мимо них проезжает легат, окруженный трибунами; мрачные кавалеристы скакали позади и впереди них. Мужчина повернул голову, когда его конь проезжал мимо дверного проема, и кивнул Тиберию Руфию, прежде чем скрыться из вида. Марк посмотрел на ветерана, вскинув бровь.
— Ты знаком с легатом?
— Я продаю Шестому местный скот и подбрасываю сведения о приграничном регионе. Что еще делать старому солдату, как не помогать бывшим товарищам?
Они стояли молча, дожидаясь, пока последняя центурия пересечет мост и войдет в крепость, и только потом выбрались из-под арки и двинулись по почти темной улице.
Гарнизонная баня была достаточно велика, чтобы удовлетворить потребности в чистоте и досуге нескольких тысяч легионеров-пехотинцев. Внушительный зал освещали сотни больших факелов. Мужчины сняли запачканную в бою одежду и, намылив тела, скользнули в тапки с деревянной подошвой, предохраняющие ноги от жара нагретого пола. Они прошли через холодный фригидарий и зашли в парную, отыскивая свободные сиденья среди десятков солдат, которые потели в вязком тепле. Тиберий Руфий указал на мозаичный пол, где Марс в полной броне размахивал пехотным мечом.
— Это твой главный бог на ближайшие пару лет! А кого тебя учили уважать больше прочих?
— Наша домашняя часовня посвящена Меркурию, так что в первую очередь я молился ему.
— Хороший выбор для дома торговца. Меркурий не станет ворчать, если на службе ты отдашь предпочтение Марсу. Не забывай испрашивать его благословение перед любым делом, которое может закончиться сражением… Юпитер, здесь жарко! Я прямо чувствую, как с меня отваливается грязь. Скребок! Сюда, юноша!
Они терпели липкий жар еще минут пятнадцать, наслаждаясь возможностью хорошо пропотеть и избавиться от последней капли варварской крови на теле. Мужчины ненадолго забрались в горячую ванну, смывая остатки грязи, затем вернулись в парилку. Тиберий Руфий купил им по небольшой фляге вина и лепешке, «просто чтобы подогреть аппетит», и они сидели в дружеском молчании, наблюдая за свободными от службы солдатами; одни поднимали тяжести в углу зала, другие играли в кости и пили вино, громко призывая божественную помощь Фортуны, прежде чем метнуть кубики. Марк, почти задремавший от жары, лениво приоткрыл глаза, когда чернобородый мужчина с впечатляющей мускулатурой пересек зал и уселся на скамью неподалеку от них. Юноша толкнул Руфия локтем.
— Это не?..
— Да, наш сегодняшний спаситель. Дубн, так?
— Довольно уродливый тип.
Руфий нахмурился.
— Полагаю, внешность этого человека обманчива. Беседа с ним может оказаться весьма познавательной. Не исключено, что он согласится присоединиться к нам на чашу вина.
Он жестом пригласил мужчину присоединиться к ним. Бритт[4] встал, мягкими шагами пересек зал и уселся на корточки перед двумя друзьями, вопросительно подняв густые черные брови над суровыми серыми глазами. Марк оценил его возраст лет в двадцать пять. Дубн кивнул Руфию, отмечая его присутствие, но не стал приветствовать юношу. Руфий кивнул в ответ и указал на флягу с вином, стоящую рядом на скамье.
— Оптион, мы хотели бы знать, не согласишься ли ты присоединиться к нам на чашу вина, в знак признания твоих действий?
Бритт спокойно посмотрел на мужчин и ответил:
— Я не пью с римлянами.
К удивлению Марка, выражение лица Тиберия Руфия не изменилось.
— Ты разочаровал меня, но это твой выбор. Скажи мне, что ты имеешь против прославленного города моего друга?
— Твой вопрос удивляет меня. Судя по твоей внешности, ты пробыл здесь достаточно долго. И, само собой, видел, что они делали с этой страной — отнимали наши земли, убивали наших предков и насиловали наших женщин.
— Тогда почему ты служишь в нашей армии?
Вопрос вырвался у Марка прежде, чем он успел подумать. Дубн повернулся к нему.
— Я служу в Первой Тунгрийской когорте, а не в вашей армии. Я защищаю свой народ от нападений северных племен. У них нет иной защиты, кроме когорт ауксилиев.
— Нет защиты? С тремя легионами, стоящими в нескольких днях пути?
Мужчина невесело улыбнулся.
— Твои легионы защищают интересы Рима — ваши копи, фермы, все то, что делает вас богатыми. Мой народ стал мягким с тех пор, как вы завоевали нас, и привык жить на объедках с вашего стола. Без таких людей, как я, стоящих у Стены, северные племена будут совершать набеги на наши поселения по нескольку раз в году. А твои легионы не потянутся за мечом до тех пор, пока опасность не коснется интересов Рима. Благодарю тебя, Тиберий Руфий, но сегодня я не стану пить с вами.
Дубн легко поднялся с корточек и, вернувшись на свое прежнее место, уселся на скамью и прикрыл глаза. Тиберий Руфий проследил за ним и приподнял бровь при виде побледневшего и разозленного Марка.
— Хм. Интересный человек. Думаю, теперь мы можем официально признать, что он не дурак. Давай-ка зальем раздражение новой чашей вина…
Мужчины закончили мыться и, переодевшись в чистые туники, вернулись в гостиницу на ужин. Утка, обещанная Эннием, была безупречно зажарена и полита вкуснейшим соусом, а красное вино напомнило Марку о винах, подававшихся к столу его отца. Руфий наполнял юноше чашу за чашей, пока тот внезапно не осознал, что его лицо онемело и он теряет способность к связной речи, после чего решил отправиться в постель. Когда Марк, пошатываясь и почти ведомый своим новым другом, добирался до комнаты, он вдруг припомнил — мгновенное случайное прозрение очень пьяного человека — одно замечание, сделанное его спутником несколькими часами раньше.
— Руфий… сказал, Меркурий хороший бог для торговца. А я не говорил тебе, что отец — торговец…
Он не получил ответа, но в этот момент такие мелочи уже не занимали юношу.
Руфий, который сознательно ограничивал себя в вине, желая сохранить способность мыслить, уложил пьяного Марка в кровать и легко спустился по лестнице. Он вручил Эннию монеты, нацепил меч, прихватил сумку и вышел. Дошагал по освещенным факелами улицам до моста, пересек его и остановился у ворот крепости. Когда его окликнули часовые, он уверенно встал перед наконечниками поднятых копий.
