Николай Дмитриев - Обязан выжить
В парке место встречи было выбрано весьма удачно, и потому, садясь на обшарпанную скамейку, дядя Викентий облегченно вздохнул. К тому же и ждать пришлось совсем недолго. Почти сразу кто-то довольно плотный уселся рядом и, отвернувшись, наставил ухо. Услыхав, как дядя Викентий замурлыкал себе под нос заранее обусловленный мотив, сосед по скамейке, не оборачиваясь, негромко спросил:
— Пан Мацей Сеньковский?
— Так, — дядя Викентий перестал мурлыкать. — С кем имею честь?
— Гричишин Юрко, — пожилой мужчина наконец-то повернулся лицом и вполне дружески улыбнулся. — Як, не забулы?
— Такое забудешь! — усмехнулся дядя Викентий и заметил: — А вас даже узнать можно…
— А разве вы меня видели?
— Конечно. Пока вы с Терезой у отеля торчали, а жандармы меня ловить бегали, я рядом с вами на трамвае проехал.
Было заметно, что эта новость неприятно поразила Гричишина, но он взял себя в руки и с наигранным добродушием кивнул.
— Ну что ж… Краще маты справу с профессионалом. Я ще тоди здогадався що в з вийськовои розвидки.
— Может и так, — согласился дядя Викентий и, ничего не комментируя, сразу перешел к делу: — Пане Юрко, нам незачем кота за хвост тянуть. Говорите, зачем я вам понадобился?
— Все за тем же самым, пане граф… Потрибна информация.
— Да помилуйте, какая у меня теперь может быть информация? — искренне удивился дядя Викентий.
— Э-э-э, не скажить, пане граф… — Юрко Гричишин хитро прижмурился. — Таких связей, як у вас, нихто не мае!
— Значит, вы планируете, что мы с пани Терезой вместе останемся? — выжидательно посмотрел на Юрка дядя Викентий.
— Конечно! Такая романтическая история. Грех не воспользоваться! Все одно частную торговлю запретят, так що, я гадаю, пани Тереза при вас будет.
— Ну а мне от этого какая корысть? — спросил дядя Викентий и, откровенно издеваясь, добавил: — Окромя, конечно, пани Терезы?
— Користь? — быстро переспросил Гричишин, и было понятно, что он отнесся к вопросу совершенно серьезно.
Потом, выдержав соответствующую паузу, он обстоятельно, не отводя взгляд, принялся разъяснять:
— Скажу видверто. Грошей не буде. Мы, пане Сеньковский, организация патриотическая и наша цель — борьба с большевизмом.
В словах Гричишина зазвучала патетика, и он, видимо, сам поняв это, спохватился и недоверчиво переспросил:
— Чи, може, вы теперь их погляды розумиты начали?
— Ну что вы, упаси Бог, — усмехнулся дядя Викентий и, как бы безразлично, добавил: — Только мне за всем этим стенка светит…
— То так, — согласился Гричишин и сразу же заметил: — После победы над Германией ваши колебания понятны. Однако, зважьте, ще рик, два — и Запад почне диктувать большевикам свою волю…
Высказывание было слишком неожиданным, и дядя Викентий, просто чтоб выиграть время, с усмешкой возразил:
— Ну а если я помощи Запада ждать не буду, а возьму и сбегу вместе с пани Терезой, тогда как?
— Так она ж не поедет… — в свою очередь усмехнулся Гричишин.
— Верно, не поедет, — подтвердил дядя Викентий и спросил: — Ну а если я вас большевикам сдам с пот рохами, тогда как?
— Кого, пане Сеньковский, сдавать будете? Терезу?
Дядя Викентий согнал с лица наигранную усмешку и вплотную придвинулся к Гричишину.
— Ладно, пане Юрок, хватит нам на старости лет дурака-то валять. Выкладывайте, чем меня в узде держать собираетесь? Только честно, а то я мальчик решительный, и как бы кому из нас тут в кустах не остаться…
— Ну, дело, так дело, — Гричишин ничуть не удивился и вытащил из кармана пачку фотографий. — Ось, дывыться…
На карточке полностью обнаженная Эля, словно растянутая в стороны четырьмя голыми мужиками, выгибалась, закинув назад голову. С минуту дядя Викентий рассматривал изображение, и на его лице медленно проступили желваки. Наконец он овладел собой и тихо спросил:
— Давно снимали?
— Неделю назад, — Юрко Гричишин не спускал глаз с дяди Викентия и, мгновенно уловив его состояние, поспешно добавил: — Вы не волнуйтесь, там ничего такого не было…
— Достаточно и этого! — глухо отозвался дядя Викентий и, немного помолчав, закончил: — Для расторжения брака…
— Понимаю, — Гричишин усмехнулся.
Дядя Викентий перевернул фотографию. С обратной стороны четко просматривался отпечаток со свастикой и какая-то маловразумительная надпись по-немецки.
— Что это? — дядя Викентий посмотрел на Гричишина.
— Це?.. Це пидтвердження, що фото було призначено для спецальбома в немецком борделе. Предупреждаю сразу, есть и большая карточка для витрины, а надо будет, найдем свидетелей.
— Значит… — начал было дядя Викентий и осекся.
— Так, так… Це означае, що ця особа була спецагентом, и после этого органы будут считать и вас, и племянника принайми пособниками. Все ясно?
— Все… — потухшим голосом отозвался дядя Викентий и вдруг спросил: — Я могу оставить это фото себе?
— Конечно. А когда мы убедимся в вашей честности, вы получите все отпечатки и негатив. Со гласны?
— Согласен… — эхом отозвался дядя Викентий и опустил голову.
Юрко Гричишин ушел сразу, а дядя Викентий еще долго сидел на лавке, машинально теребя в пальцах пожухлый листик. Наконец, словно сбрасывая с себя тяжелый груз, он встряхнул плечами, поднялся и решительно направился к выходу. Оказавшись на улице, он сел в трамвай и, пока вагон кружил улочками старого города, молча смотрел в окно. На остановке, ближайшей к цветочной лавке, дядя Викентий вышел и медленно зашагал тротуаром к знакомой браме.
Едва увидев дядю Викентия, взволнованная Тереза бросилась к нему.
— Ну как там, Янчику?
— Ну, как… — дядя Викентий тяжело опустился на стул. — Завербовали…
— Ты что, пошел на это из-за меня?
Тереза подошла сзади и обняла дядю Викентия за плечи, а тот благодарно потерся щекой об ее руку и вздохнул:
— Ах, если б нас было только двое…
— Невже? — перепугалась Тереза. — Невже молодых зацепили?
— Конечно, но чтобы так… — Дядя Викентий положил снимок на стол. — Смотри сама. Может, узнаешь кого…
Тереза взяла фотокарточку и вдруг, уронив на стол, посмотрела на дядю Викентия.
— Янчику…
— Ты не ответила… — дядя Викентий поднял тяжелый взгляд и снова подал ей фотографию.
— Зараз, Янчику, зараз… — она заставила себя всмотреться в снимок. — Нет, Янчику, я их не знаю. Але ж… Але ж…
— Все, хватит причитаний! — резко оборвал ее дядя Викентий. — И без тебя знаю. Эти долбаки, наверно, давно в лесу или в горах. А вот фотограф…
— Ты что задумал, Янчику? — спохватилась Тереза.
