Энтони Ричес - Твердыня тысячи копий
Переодетые солдаты все ближе подходили к тыну, и первым признаком, что их заметили, были чьи-то головы, показавшиеся над стенами по обе руки от могучих, утыканных железными заклепками ворот. Юлий, державшийся рядом с Марком, не спускал жесткого взгляда с оборонительных укреплений.
– Двадцать пять. Ну, может, тридцать. Меньше, чем я думал…
Его прервал властный окрик сверху; говоривший явно привык командовать, не встречая возражений.
– Стоять! Больше ни шагу! Я – Гервий, воевода сельговов и хозяин этой крепости! Один из вас может подойти, остальным ни с места!
Юлий подтолкнул Харна в спину, заодно шепча на ухо:
– Иди давай, объясняйся с ними. И не забудь про разговор с трибуном…
Он глазами проводил варвара, который встал на залитый светом факелов пятачок перед створками ворот, и продолжил голосом столь же суровым, как и его взгляд, без устали выщупывавший нависший над головами тын.
– Я и не прочь тут постоять. С этого расстояния никто нас толком не разглядит… Эй, сзади! Кто бы ты ни был, еще раз услышу, что ты вынимаешь меч без команды, засуну его туда, куда тебе солнце сроду не заглядывало! Вон та сволочь на стенах – наши как бы друганы, так что всем приказываю расслабиться, а еще бы лучше выглядеть так, будто на вас пахали. Вам, кстати, это не впервой…
Марк наблюдал за происходящим молча, прикидывая, что может сейчас твориться у Харна в голове. Голос со стены раздался вновь, на этот раз с меньшей враждебностью, – в подошедшем признали своего же сельгова:
– Харн, ты?!
Тот запрокинул голову.
– Да, Гервий, ты не ошибся. – Харн обвел рукой стоявших за его спиной тунгров. – А вот это всё, что уцелело от моей дружины. Латиняне наткнулись на наш лагерь и почти всех перебили. Что касается Кальга…
Гервий явно не хотел, чтобы такие новости стали достоянием любого, кто торчал на стенах.
– Обожди! Я сейчас спущусь!
Юлий пихнул Марка локтем.
– Ну все! Готовься, у нас только один шанс.
Марк подобрался, более чем понимая озабоченность офицера-соратника. Со стены тунгры вполне могли напоминать побитые и деморализованные остатки харновской дружины, но совсем иное дело, когда воевода сельговов подойдет близко. Хватит одного короткого вопля, чтобы ворота крепости захлопнулись наглухо, поставив крест на надежде захватить Динпаладир с ходу.
Тем временем в правой створке отворилась дверца в рост человека, откуда и вышел Гервий, не сводивший взгляда с людей, что нестройной толпой маячили позади Харна.
– Очень странно, что дозорные на южном тракте не сообщили о вашем приближении…
Харн пожал плечами, ничем не выдавая истинную сущность тех, кто затаил дыхание у него за спиной.
– Так ведь мы шли холмами, брат. Не верю я мощеным дорогам. Как раз на них-то латиняне нас и подкарауливают. Тем более от дружины теперь только рожки да ножки…
Гервий рассеянно кивнул, по-прежнему оценивающе разглядывая тунгров.
– Стало быть, мои люди да твои, вот и все, что осталось… Ладно, нечего тут лясы точить, заходите!
Он пролаял команду, и приглушенный скрежет отодвигаемых засовов подсказал солдатам, что путь в крепость откроется через пару-другую секунд.
– Давайте-ка, не задерживайтесь! Живее внутрь! Латиняне так и рыщут поблизос…
Гервий поперхнулся на полуслове, явно заприметив нечто неожиданное, и Марк с холодеющим сердцем проследил за его взглядом: он таращил глаза на солдатскую обувь центуриона. Марк тряхнул плечами, сбрасывая накидку, и, выхватив оба меча, бросился на обоих варваров, понимая, что едва ли успеет, прежде чем хозяин крепости выкрикнет приказ запирать створки. Тут мимо его уха со свистом прокрутился боевой топор Арминия, едва не попав в Харна, и с мокрым хрустом впечатался в лоб Гервию, который уже разворачивался к часовым. Старший сельгов рухнул на дерн неряшливой грудой подергивающихся конечностей, и Марк поставил на карту всё, ринувшись к дверце. Застонали петли, створки принялись медленно раскрываться навстречу солдатам обеих центурий, что спешили ко входу изо всех сил, лишь бы не упустить единственный и такой хрупкий шанс. Между тем дозорные на стенах, сообразив, что творится, принялись орать на нижних караульщиков, и вот уже пара стрел разодрала воздух над головой центуриона, впившись в грунт за его спиной.
Марк первым подоспел к массивным воротам, опередив Арминия на полдюжины шагов. И вовремя: сельговы на лебедках отпустили рукояти, наконец разобрав, что именно им вопят сверху. В последнюю секунду Марк проскользнул сквозь узкий зазор между створками и очутился на дворике, где под нестройными криками со стен бестолково суетились с полдесятка варваров. Один из них, завидев реальную цель, кинулся на Марка с ножом – и напоролся на спату римлянина. Ко входу подоспел Арминий, но у него не получалось ни протиснуться внутрь, ни остановить медленное, безжалостное схлопывание громадных и чудовищно тяжелых притворов. Тут-то Марк и понял, что верейные столбы, на которых висели створки, были изначально установлены под небольшим наклоном друг к другу, чтобы ворота закрывались под собственным весом, устраняя необходимость постоянно держать людей на лебедках. И ладно бы только это, – он оказался отрезан от всякой помощи извне! Снаружи доносились крики германца, который орал на солдат под тяжкий гул только что захлопнувшихся створок:
– Толкай, сукины дети! Толкай что есть мочи, пока засовы не задвинули!
Марк обернулся, встречая врагов лицом. В его сторону уже неслись с полдюжины караульщиков с деревянными клиньями и молотами, чтобы не дать навалившимся на ворота тунграм их распахнуть. Ногой спихнув сельговина с лезвия спаты, молодой сотник увернулся от удара очередного варвара, с диким лицом замахнувшегося на него тяжелым посохом, нырнул под занесенное оружие и погрузил гладиус в кадык врага. Выдернув клинок в алом фонтане, он сшиб варвара ударом колена в грудь, и тот повалился навзничь, закатывая глаза. На миг замерев, чтобы оценить расстояние до ближайшего к воротам караульщика, который уже нагибался, желая понадежнее вколотить клин, центурион прыгнул и вонзил гладиус ему под ухо, пробив шею насквозь и пригвоздив к створке. На груботесанные плиты дворика плеснула кровь из яремной артерии. Другие варвары на миг оцепенели от страшного зрелища – и с визгом ринулись наутек, под сумрачные своды замка.
Марку пришлось мыском ноги выбивать клин, который еще дергавшийся сельгов успел-таки подложить под место стыка обеих створок, сведя на нет все усилия тунгров. Торопясь изо всех сил, он почти не обратил внимания на сброшенную сверху каменную глыбу, что взорвалась жалящими осколками едва ли в одном футе от его ступни, но тут шестое чувство заставило его метнуть взгляд влево. Мимо лица просвистело длинное лезвие, да так близко, что кожу обдало холодком. Словно танцуя, Марк увернулся с отступом назад, чуть присев на заднюю ногу, готовый в любое мгновение хоть атаковать, хоть обороняться – и с мертвеющим сердцем увидел, что за спиной варвара, который едва не влепил меч ему в лицо, какой-то сельгов выхватил из рук убитого караульщика молот, чтобы загнать клин глубже. Не пройдет и нескольких секунд, как створки окажутся наглухо и бесповоротно закрыты, а его, Марка, судьба будет окончательно предрешена: либо быстрая смерть, либо долгие муки того же свойства, что были уготованы сыновьям Харна. В сумятице мыслей он едва заметил, как мочку уха укусила стрела. Снаружи, за тыном уже гудела труба, зовя основные силы отряда на бросок через равнину к воротам.
