Густав Эмар - Закон Линча
Белая Газель покачала головой.
«Я сумею заставить его говорить», — подумала она.
Вонзив шпоры в бока своего коня, она помчалась галопом и скоро очутилась рядом с доном Пабло.
Так ехали они рядом довольно долгое время, не говоря ни слова.
Через час они наконец достигли места, где дорога разветвлялась на две, ведущие в диаметрально противоположные стороны.
Белая Газель придержала лошадь и, указывая на север, произнесла:
— Я еду в ту сторону.
— И я тоже, — не колеблясь отвечал дон Пабло.
Молодая девушка посмотрела на него с притворным удивлением.
— Куда же вы едете? — спросила она.
— Туда же, куда и вы, — отвечал он.
— Но я еду в лагерь Сына Крови.
— Что ж, и я тоже — что вы видите в этом странного?
— Ничего. Какое мне дело? — произнесла она, выразительно пожимая плечами.
— Значит, вы позволите мне, сеньорита, провожать вас туда?
— Я не могу и не хочу запрещать вам это; дорога свободна для всех, кабальеро, — отвечала она сухо.
Оба замолчали. Каждый погрузился в свои думы.
Иногда Белая Газель бросала на своего спутника один из тех зорких взглядов, которые читают в глубине сердца. Улыбка скользила по ее красивым губам, и она упрямо вскидывала голову. Странные мысли бродили, вероятно, в мозгу семнадцатилетней девушки.
После двух часов быстрой езды путники подъехали к берегу маленькой речки, на противоположном берегу которой, милях в двух виднелся лагерь Сына Крови. Белая Газель остановилась и в то мгновение, когда ее спутник собирался въехать в реку, она схватила своей маленькой рукой повод его лошади и, остановив ее, сказала ласково, но твердо:
— Прежде чем ехать дальше, позвольте сказать вам два слова, кабальеро.
Дон Пабло посмотрел на нее с удивлением.
— Я слушаю вас, сеньорита, — сказал он, учтиво ей поклонившись.
— Я знаю, зачем вы едете в лагерь Сына Крови.
— Сомневаюсь, — возразил он, покачав головой.
— Вы влюблены в дочь скваттера, — сказала она прямо.
— Да, — отвечал он.
— Вы хотите спасти ее?
— Да.
— Я помогу вам.
— Вы не обманываете меня? — робко спросил дон Пабло.
— Нет, — отвечала она откровенно. — К чему? Вы отдали ей свое сердце. Два раза не любят… Я помогу вам, я уже сказала.
Молодой человек посмотрел на нее с удивлением, смешанным со страхом.
Он знал, каким беспощадным врагом была для Эллен Белая Газель всего несколько месяцев назад, и опасался какой-нибудь ловушки.
Она сразу же все поняла, и грустная улыбка появилась на ее губах.
— Любить я больше не могу, — сказала она. — Мое сердце недостаточно велико для того, чтобы вместить всю ненависть, которую я питаю. Я вся принадлежу чувству мести. Поверьте мне, дон Пабло, я буду служить вам добросовестно. Когда же наконец вы будете счастливы, то пусть вы хоть немного будете обязаны своим счастьем мне, и тогда, может быть, вы почувствуете ко мне хоть капельку дружбы и благодарности. Увы! Это теперь единственное чувство, на которое я рассчитываю. Я — одно из тех несчастных осужденных созданий, которые, попав против воли на роковую наклонную плоскость, не могут удержаться в своем падении. Пожалейте меня, дон Пабло, но отгоните от себя всякий страх, ибо, повторяю вам, вы никогда не имели и не будете иметь друга, более преданного, чем я.
Молодая девушка произнесла эти слова таким сердечным, искренним тоном, что дон Пабло невольно был взволнован ее самоотверженностью и протянул ей руку.
Молодая девушка с чувством пожала ее, утерла слезу и, немного успокоившись, произнесла:
— Теперь закончим этот разговор. Мы ведь понимаем друг друга, не правда ли?
— О, да! — отвечал он радостно.
— Переправимся через реку, — продолжала она. — Через десять минут мы будем в лагере. Никто не должен знать, что произошло между нами.
Действительно, через каких-нибудь десять минут они прибыли в лагерь Сына Крови и были встречены громкими криками радости.
Но они промчались через весь лагерь и остановились только перед хижиной Мстителя.
Он ожидал их на пороге, привлеченный шумом, причиной которого был их приезд.
Прием был самый сердечный.
После первых приветствий Белая Газель сообщила дяде о результатах своей поездки и о том, что произошло в лагере Единорога за время ее пребывания там.
— Этот Красный Кедр — настоящий демон, — сказал он, — но у меня в руках есть средство овладеть им.
— Каким образом? — спросил дон Пабло.
— Вы сейчас увидите.
С этими словами Мститель поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул.
Бизонья шкура, служившая дверью, приподнялась, и в хижину вошел человек.
Дон Пабло узнал Андреса Гарота. Гамбусино поклонился с присущей всем мексиканцам лукавой вежливостью и, вперив в Сына Крови внимательный взгляд своих серых умных глаз, ждал.
— Я позвал вас, — сказал партизан, обращаясь в его сторону, — чтобы серьезно поговорить с вами.
— Я к вашим услугам.
— Вы, конечно, припоминаете, — продолжал Сын Крови, — наше уговор, когда я допустил вас в свой лагерь. Андрес Гарот утвердительно поклонился.
— Я помню, — отвечал он.
— Отлично. Вы по прежнему желаете свести счеты с Красным Кедром?
— Собственно, не с Красным Кедром, так как лично мне он не причинил особого зла.
— Верно. Но, насколько я понял, вы желаете отомстить брату Амбросио?
В глазах гамбусино засветилась ненависть, что было замечено Сыном Крови.
— Я готов пожертвовать для этого жизнью.
— Хорошо. Это мне вполне подходит. Скоро ваше желание исполнится, если вам угодно.
— Если мне угодно! — с жаром воскликнул ранчеро. — Canarios! Скажите мне только, что надо делать, и я, клянусь вам, не промедлю ни минуты.
Сын Крови поспешил скрыть довольную улыбку, появившуюся у него при этих словах.
— Красный Кедр, брат Амбросио и их сотоварищи, — сказал он, — скрываются в горах, всего в двух милях отсюда — вы должны отправиться туда.
— Я готов.
— Подождите. Так или иначе, вы должны сойтись с ними, заслужить их доверие, и когда вы получите все необходимые сведения, вы вернетесь сюда, чтобы мы могли овладеть этим змеиным гнездом.
Гамбусино на мгновение задумался, и Сыну Крови показалось, что он колеблется.
— Вы не решаетесь? — спросил он.
— О, нет, нет, совсем не то! — воскликнул гамбусино со странной улыбкой на устах. — Напротив. Но я обдумываю одну вещь.
— Что же именно?
— Сейчас скажу. Видите ли, поручение, которое вы мне даете, может стоить мне жизни. Если я потерплю неудачу, то Красный Кедр убьет меня как собаку.
— Вероятно.
— Он будет прав, и я не могу его упрекнуть за это. Но я не желаю, чтобы негодяю удалось спастись благодаря моей смерти.
