Боб Хостетлер - Усыпальница
— Вы в курсе, что Расан Азиза, известный коллекционер антиквариата, сделал заявление, что он продал вам оссуарий Каиафы?
— Что?!
— Азиза заявил также, что на проданном вам оссуарии не было никаких надписей, пока он находился в его собственности, только изысканная отделка?
— Это розыгрыш?
Рэнд был окончательно сбит с толку.
— Прошу прощения?
— Вы уверены, что правильно набрали номер? Тут какая-то ошибка.
— Нет, сэр, я так не думаю. Израильский Департамент древностей пересмотрел свой вердикт относительно оссуария, учитывая свидетельства мистера Азизы.
— Вы шутите. Что это еще за Азиз?
— А-зи-за. Расан Азиза, коллекционер антиквариата. Он живет здесь уже много лет, точнее десятилетий.
— И он сказал, что продал мне оссуарий Каиафы?
— Да, сэр, и он утверждает, что у него есть договор купли-продажи с вашей подписью.
— Ну что ж, это просто невозможно.
— Значит, вы утверждаете, что он лжец?
— Я этого не утверждаю, поскольку просто не знаю этого человека. И даже не слышал о нем, пока вы не упомянули его имени.
— Вы отрицаете, что были с ним знакомы?
Это становилось больше похоже на допрос, чем на интервью.
— Хватит этой ерунды в стиле сериала «Закон и порядок», — тон Рэнда стал резким. — Кто бы ни был этот парень и что бы он ни говорил, могу лишь сказать, что оссуарий Каиафы был найден там, где он был найден, в гробнице в Тальпиоте, и на момент раскопок на нем были и декоративный орнамент, и надпись. У меня есть фотографии, доказывающие это. Могу хоть сейчас отправить их вам по электронной почте.
— Эти фотографии, когда они были сделаны? — спросил Бернштейн.
— В течение двух дней, когда велись раскопки.
— Азиза заявляет, что продал вам оссуарий в прошлом году. Ваши фотографии могут опровергнуть это?
Рэнд опешил.
«Конечно нет, — подумал он. — На них только оссуарий и надписи, и фотографии были сделаны внутри гробницы».
Нет никакого способа доказать, что находки были в гробнице до того, как Рэнд туда попал.
— Нет. Думаю, что нет, — ответил он.
— Вы хотите сделать заявление?
Рэнду очень хотелось послать этого парня далеко и надолго, но он сдержался.
— Да. Я готов сделать заявление. Вы готовы?
— Да, сэр, можете начинать.
— Я не знаю Расана Азизы. Никогда с ним не встречался. Я нашел оссуарий Каиафы в гробнице в Тальпиоте и не производил никаких манипуляций ни с оссуарием, ни с найденным внутри него свитком. Пойдет?
— Превосходно, — ответил журналист.
— Это все, что вам было нужно? Если да, то я тоже хочу спросить…
— Извините, у меня остался еще один вопрос.
— Пожалуйста.
— Вы можете прокомментировать статью в «Джерузалем пост» о том, что вы находились под следствием у израильской полиции?
— Что?!
Все эта история становилась все более абсурдной и возмутительной. Рэнд был готов к тому, что следующей вопрос будет о его контактах с пришельцами.
— В статье говорится, что со времени ваших исследований в Тальпиоте вы находитесь под следствием у израильской полиции.
Рэнд прижал телефон к другому уху.
— Слушайте, я не понимаю, что происходит, откуда вы взяли все эти безумные истории…
— Вы отрицаете, что находитесь под следствием?
— Да, безусловно. Уже прошел не один месяц с тех пор…
— Вы не участвовали в какого-либо рода незаконной деятельности?
— Нет!
Рэнд ругнулся и принял окончательное решение.
— Слушайте, если вы хотите поговорить о значении моего открытия, особенно об исключительной важности свитка, я буду более чем рад продолжить разговор. В противном случае я все сказал.
— Спасибо, профессор Баллок, — ответил Бернштейн. — Думаю, я узнал все, что хотел.
И повесил трубку.
107
31 год от P. X.
Иерусалим, Верхний город
Это был самый мрачный Шаббат в жизни Каиафы. Непрерывные рыдания Малха становились невыносимы, и Каиафа прогнал его, запретив появляться на глаза, по крайней мере до окончания Шаббата. Праздничную трапезу в пятницу вечером он провел в доме тестя. Разговор снова и снова возвращался к суду над рабби из Галилеи и его казни — а именно об этом Каиафа меньше всего хотел слышать.
Ионатан и Елеазар провели все необходимые слушания — у Пилата и у Ирода, потом был последний допрос у Пилата. Они присутствовали и при распятии. Младшие сыновья Анны — Теофил, Матфей и Анний — выполнили поручения Ионатана и своего отца. Каждый хотел рассказать об этом, но Каиафе от их рассказов становилось не по себе.
— Ты молчишь, Каиафа, — сказал Ионатан во время трапезы. — Тебя что-то гнетет?
Каиафа хотел не отвечать на вопрос, но пришлось.
— Нет, брат мой, я просто горжусь тем, что священники, служащие Хашему, отправили на смерть иудея.
— Вунтаряи богохульника, — сказал Елеазар. — Тут есть чем гордиться.
— Не понимаю, что тебя печалит, — сказал Ионатан, пережевывая пищу. — Ведь именно ты сказал, что пусть лучше умрет один, чем погибнет весь народ. Его схватили, допросили и казнили, и это избавило нас от многих бед. Мир сохранен, а народ наш спасен от погибели. Ты должен гордиться этим больше, чем кто-либо.
— Не могу, — ответил Каиафа.
— А я горжусь! — сказал Теофил. — Пусть все богохульники разделят его судьбу!
— Но понял ли ты, почему тьма упала на землю? — спросил Каиафа.
— Ты что, никогда не видел пыльной бури? — пожал плечами Ионатан.
— Это была не пыльная буря, и ты это знаешь, — ответил Каиафа.
— Какое же еще может быть объяснение?
— А землетрясение, брат мой, которое разорвало завесу в Святая Святых? Почему оно произошло?
— Раньше такое тоже бывало, не так ли? Мы все видели это, кроме, может быть. Анния, который слишком молод.
Анний собрался было возразить, но старшие братья стали подшучивать над ним, и он умолк, подняв руки.
— Какое же значение придаешь ты этим событиям? — тяжело дыша, спросил Анна, фальшиво улыбаясь беззубым ртом.
— Никакого.
— Никакого? — удивился Анна. — Значит, ты не придаешь никакого значения и тому, что Никодим и Иосиф забрали тело Галилеянина?
Каиафа бросил на него ненавидящий взгляд и мысленно отругал себя за то, что его застали врасплох. Старик этому явно обрадовался.
