Кристофер Харт - Аттила
Тут настроение толпы сильно изменилось. Веселые жители деревни оставались глухи к тем оскорблениям, что святой Иоанн или его собратья-христиане наносили лично им, но не могли перенести нападок на их самые сокровенные тайны, особенно в ночь Празднества Великой Матери, да еще там, где богиня могла это услышать. И пусть у них такое праздничное настроение, но они не допустят, чтобы святой Иоанн спускался со своей горы и называл их возлюбленную Великую Мать, давшую им всем жизнь и кормившую их, шлюхой. Некоторые из мужчин помоложе побежали за ним следом, намереваясь устроить ему хорошую трепку.
Похоже, старик решил, что по крайней мере в этом случае нельзя полагаться на истинного и мстительного Бога Израилева, который вряд ли чудесным образом спасет его от грешной толпы идолопоклонников и прелюбодеев, как спас однажды пророка Даниила из логова льва. Поэтому он повернулся и с поразительной для человека его лет скоростью метнулся в лес — и быстро исчез из виду.
Девушка и Аттила медленно, бок о бок, возвращались в деревню.
— Почему он сказал про тебя такое? — спросила она. — Про Конец Времен и все такое?
Мальчик пожал плечами.
— Я не знаю.
Она искоса посмотрела на нею.
— А откуда ты, между прочим?
Он помолчал, потом ответил
— С севера. — И по-волчьи ухмыльнулся ей в темноте. — Принц Ужас с Севера.
Девушка скептически смерила его взглядом и снова взяла за руку.
— Так пойдем, мой Принц Ужас. Настало время для следующего завоевания.
Ему и в голову не приходило, что здесь, в этих нищих краях, хотя у девушки и был свой тюфяк, вся семья спала в одной комнате, над помещением с животными. К счастью, вся ее семья состояла из матери и младшей сестры, той самой худой, бледной, настороженной девушки с темными кругами под глазами. Отец умер несколько лет назад от изнурительной лихорадки.
Поэтому когда Аттила и его новая любовь достигли вершины экстаза, он оглянулся и увидел, что и сестра, и мать лежат рядом, наблюдают за ними с улыбками на лицах и даже шепотом рассказывают друг другу, что происходит.
— Мама! — закричала девушка, натягивая повыше простыню.
— Подумаешь, зато мы можем вас слышать! — крикнула в ответ мать.
Несмотря на такое соседство двух других женщин, мальчик с девушкой сумели поспать всего пару часов и встали утром раскрасневшиеся и усталые.
Когда он собрался уходить, девушка с матерью завернули ему в ткань свежего хлеба, копченой колбасы, сушеных абрикосов и фиг. Младшей сестры нигде не было.
— Там на опушке, с восточной стороны, привязана лошадь, — сказал мальчик. — С полмили отсюда
— Чья лошадь? — с подозрением спросила мать.
— Моя, конечно, — ответил он. — Только мне она больше не нужна. Заберите ее себе.
— А далеко ли ты ее ук… раздобыл?
— Очень далеко, — ответил Аттила. — Не волнуйтесь, все в порядке. Это хорошая лошадь.
— Ну… да благословит тебя Богиня, — все еще нерешительно произнесла женщина. — А как же твой путь?
— О, я укр… в смысле, найду другую.
Мать охнула и пробормотала оградительную молитву. Девушка только улыбнулась. Ее Принц Ужас, ее оборванный разбойник.
Солнце поднималось на востоке, утренняя звезда, его предвестник, еще была видна, и петухи кукарекали, когда они помахали мальчику, стоя в дверях домика.
Младшая сестра ждала его в лесу, у тропы, ведущей на север, в горы. Невысоко стоявшее над восточным горизонтом солнце пробивалось сквозь деревья, разливая медный свет по земле, усыпанной хвойными иголками.
Она стояла, прислонившись к дереву. Они не обменялись ни единым словом. Какой хрупкой выглядела она по сравнению со своей упитанной сестрой, глядя на него большими печальными глазами. Подняв руки, чтобы снять с себя рубашку, она сильно закашлялась. Грудки у нее были маленькими и нежными, волосы длинными и гладкими, но пахли сладко, потому что этим утром она причесывалась с розмариновой водой, специально для него.
Она подняла длинные пряди волос своими изящными руками, откинула их за спину и робко улыбнулась мальчику. Они поцеловались. Ее улыбка казалась далекой и болезненной. Она потрогала шрамы на щеках Аттилы, и они снова поцеловались. Одна прядка ее волос, сразу над ухом, была седой, как у старухи. Аттила нежно прикоснулся к этой прядке. Девушка попыталась спрятать ее, но он снова погладил ее волосы с этой странной седой меткой.
Тогда девушка прошептала:
— Моя сестра красивее.
Но он покачал головой и снова поцеловал ее.
Она заглянула ему в глаза, в золотистые раскосые глаза этого странного, чужого мальчика с синими татуировками на щеках, и увидела, что он хочет ее, и от этого ее собственное желание запылало сильнее. Она прижалась к нагретому солнцем стволу, с возбуждением удивилась собственному бесстыдству и медленно задрала юбку, опустив глаза…
Потом, спускаясь по тропинке вниз, в деревню, она оглянулась. Он бессознательно шагнул за ней. И в этот миг даже его глубокая тоска по дому растворилась в тоске по этой тоненькой, бледной девушке с большими грустными глазами. Он едва сумел заставить себя не побежать за ней следом и… и… С той, другой девушкой он ощутил только жаркий, ошеломляющий прилив крови, но эту — эту он почувствовал сердцем, и теперь оно болело, так мучительно и так сладко. Она улыбнулась и помахала ему, и он помахал в ответ. Девушка отвернулась и пошла в деревню.
Он долго смотрел ей вслед даже после того, как она исчезла из вида. Ему так хотелось побежать за ней и защитить ее от других мужчин, и от чудовищ, и от демонов, от ведьм и бурь, и от всего того, что может угрожать этому нежному телу. Он мечтал, чтобы из леса появились волки и медведи, и тогда он сможет побежать и защитить ее, вытащить меч и убить их всех у нее на глазах, даже если ему придется погибнуть при этом. Это будет такая сладкая смерть!
Потом мальчик повернулся и стал подниматься по долгой тропе на север.
Когда он в конце концов вышел из лесов на свободные, поросшие травой, продуваемые ветрами холмы, сердце его в груди бешено подпрыгнуло, а жаркая кровь снова забурлила. Он широко распахнул руки, чтобы обнять сильный, могучий ветер, и заорал над бледной, неприветливой долиной, что хочет завоевать весь мир и иметь в нем любую женщину. Потом побежал, как безумный, и воздух становился все холоднее, обжигая легкие, и кровь бурлила в жилах все сильнее и сильнее, а он смеялся и кричал, поднимаясь все выше и выше в горы.
Ранним утром, вскоре после того, как Аттила покинул деревню, в нее въехал отряд солдат из Палатинского форта недалеко от Равенны. Ими командовал офицер с лицом, настолько перекошенным и изуродованным шрамами, что дети плакали и убегали прочь. Даже косматые деревенские псы визжали и прятались под повозками или под домами.
