Бенгт Даниельссон - На «Баунти» в Южные моря
Крутая тропа на Эдж высечена прямо в скале, и ходить по ней лучше всего босиком. Мои резиновые подметки все время скользили, я запыхался, и женщины, которые несли куда больше моего, дружелюбно улыбались, глядя на меня.
Еще одно усилие — мы по каменным ступенькам перевалили через Эдж, и тропа наконец выровнялась. С обеих сторон светились огоньки в окнах домов.
Вот уже и миссионер свернул с троны, только мы — Уозерспун, Фред, Том и я — еще шагаем вперед, освещая себе путь фонариками.
Наконец мы нырнули под высокие корни большого банана и Фред сказал:
— Ну вот мы и дома.
Никаких мистеров
Пожелав учителю спокойной ночи, мы подошли к некрашеному деревянному дому на каменном фундаменте. Из окон лучился свет; в пристройке гудел движок.
В дверях дома меня встретила Флора Крисчен.
— Надеюсь, вам будет хорошо у нас, — приветствовала опа меня.
— Спасибо, миссис Крисчен, — ответил я.
— Никаких миссис или мистеров, зовите меня просто Флорой.
— Да-да, — подтвердил, улыбаясь, Том. — У нас здесь все на «ты».
Из ста пятидесяти трех жителей острова пятьдесят пять носят фамилию Крисчен. Всего на Питкерне не больше пяти-шести фамилий, зато нет ни одного тезки. Это исключает возможность путаницы.
— Прошу закусить.
Флора повела меня к накрытому на веранде длинному столу.
Сколько я ни возражал, меня посадили во главе стола. Флора, Фред и Том сели на лавках по бокам. Склонив голову, Фред прочитал молитву.
Я еще раньше слышал, что чуть ли не все питкернцы — адвентисты. Но адвентисты, которых я знал до тех пор, были вегетарианцами. Поэтому я очень удивился, увидев на столе большое блюдо тушеной солонины. На других блюдах лежали местные овощи.
Фред — церковный староста, и я спросил его, как же это адвентисты едят мясо.
— А что, мы всегда мясо едим, церковь этого не запрещает, — ответил он. — Едим мясные консервы, солонину, свежую козлятину.
Позднее пастор Хоукс объяснил мне, что жители этого уединенного островка и без того питаются однообразно, вот им и разрешают есть мясо, за исключением, впрочем, свинины. Странное ограничение для людей, в которых столько полинезийской крови! Ведь в Океании пуаа — свинина — главное угощение на всех праздниках.
В свое время мятежники привезли на Питкерн свиней, и они бегали по острову вплоть до 1886 года, когда Джон Тэй, американский миссионер, убедил здешних жителей стать адвентистами. Запрет был наложен и на рыбу, на моллюсков и ракообразных.
В одном из описаний Питкерна я читал, что раньше жители спускались по скале, названной Веревка, специально для того, чтобы на камнях внизу собирать моллюсков. И я спросил Фреда, как он относится к этому блюду. Фред подмигнул и сказал:
— Я их очень любил, когда был язычником.
Омаров и крабов здесь ловят только для наживки. Глядя на питкернских красных с черным омаров, я глотал слюнкн. Иногда радушные хозяева все-таки варили для меня омара. И все с ужасом смотрели, как я его ем.
Перед сном мы выпили по чашке горячего напитка — овальтина. Адвентисты не признают никаких стимулирующих напитков, даже таких безобидных, как кофе или чай.
На следующее утро меня разбудил колокол.
— Общественные работы, — объяснил Фред, заглянув в мою комнату.
Три удара в колокол означают, что все трудоспособные мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет должны собраться у мэрии, где им объявят, какие работы намечены: ремонт дорог или причалов, расчистка участков и так далее. Сегодня надо было перенести с берега прибывшие накануне грузы.
Радист Том Крисчен освобожден от общественных работ: его дело — два раза в день, утром и вечером, выходить в эфир. Поэтому он смог быть моим экскурсоводом. Сперва мы обошли Адамстаун, потом поднялись на радиостанцию. С нами ходил и Фред; несмотря на свои семьдесят три года, он оказался сильнее и подвижнее меня.
Фред приветствовал встречных возгласом: «Куда идешь?» Эта формула заменяет здесь наше: «С добрым утром».
Женщины отвечали:
— Идем в горы собирать батат.
И спрашивали меня:
— Ну, как тебе нравится у нас?
Это не было просто вежливой фразой. Питкернцы очень радушны, с ними я действительно чувствовал себя как дома.
Главная улица Адамстауна, Питкерн Авеню, идет параллельно морю. Вдоль нее беспорядочно разбросаны дома. На вырубленной в крутом склоне площади стоят мэрия, церковь и почта. На острове нет ни налогов, ни таможенных сборов, и единственный источник дохода для властей — почтовые марки. Кстати, они пользуются большим спросом среди коллекционеров. 2 июля 1957 года была выпущена новая серия; в тот же день поступили заказы на тысячу семьсот сорок долларов, а к концу месяца было продано марок почти на три тысячи долларов.
Почта пришла!
Пока я беседовал с почтмейстером Роем Кларком, который прибыл на остров из США в 1909 году, заместитель почтмейстера Оскар Кларк четыре раза ударил в колокол, приглашая питкернцев забрать почту. Ее доставил «Рангитото».
Приход почты — настоящее событие для островитян. Когда судно из-за шторма не может пристать, она запаздывает на много недель.
Рой и Оскар заперлись в конторе, разложили почту по гнездам, потом вышли на крыльцо и прочли фамилии по списку. Адресаты втиснулись в маленькое помещение.
После писем раздали посылки. Их питкернцы ждут с особым нетерпением. На острове нет магазинов, и все приходится выписывать по почте.
На нескольких посылках я увидел знакомый ярлык «О. Мюстад и сыновья, Осло, Норвегия». Кто-то заказал шестьдесят пять фунтов рыболовных крючков для местных рыбаков.
От площади головоломные тропы ведут наверх, к огородам и радиостанции. Мы шли через заросли боярышника; его ввезли на Питкерн в самом начале нашего столетия.
— Беда с ним, — сказал Том. — Все заглушает.
По, но чести говоря, боярышник — благо для Питкерна, лишенного леса. Кустарник разрастается так быстро, что обеспечивает всех островитян дровами.
Еще выше нам открылся вид на красные крыши Адамстауна и на море. Зеленые долины с банановыми плантациями чередовались с крутыми гребнями, которые спадали к самым волнам. Огненными пятнами горели красные гроздья бананов феи.
Вдруг Том нырнул в высокую траву и кустарник рядом с тропой и появился с арбузом. Вооружившись ножом, он разрезал арбуз вдоль.
Питкернцы всегда ходят с ножом на поясе; он нужен главным образом для того, чтобы чистить и разрезать плоды.
Мы сели под панданусом и принялись за арбуз. Прислонившись к серым корням, которые торчали из ствола, словно контрфорсы готической постройки, я думал о «Баунти».
