Филип Гриффин - Королева легионов Афины
Урсула, как и весь остальной экипаж, уснула всего несколько часов назад. Шторм закончился за полночь, правда, небеса были такими черными, что и не определить, когда именно закончился день. Тогда мореплавательницам казалось, что они попали в ад и были обречены на вечное сражение с силами тьмы, обрушивавшей на них свои неистощимые водные полчища.
Большая часть экипажа, выстроившись в шеренгу, старалась вычерпать воду, чтобы корабль держался на плаву. Гребцы за уцелевшими веслами, которых оставалось совсем немного, вели неравный бой с ужасающими волнами. Кто-то из женщин успокаивал впавших в панику и бившихся в ремнях лошадей. Когда все женщины уже просто падали с ног, выбившись из сил, ветер стих и море стало медленно успокаиваться, пряча ужасы шторма назад, в неведомые глубины.
Урсула боялась, что в темноте они налетят на камни, поэтому, как только галера выровнялась, она собрала немногих державшихся на ногах, чтобы попытаться бросить якорь. Истерзанное судно нуждалось в отдыхе не меньше, чем его экипаж. Якорь, спущенный с носа корабля, тут же зацепился за дно. Вскоре и кормовой якорь встал как вкопанный.
Ощутив сильную жажду, Урсула попыталась позвать Олеандру, но ее голос был сорван от ночного крика и соленой морской воды. Она могла только тихо сипеть, да и этот звук был быстро унесен морским бризом. Она аккуратно подняла голову Бриттолы и опустила ее на одеяло, которое сложила в форме подушки. Постанывая и морщась от ушибов, порезов и сведенных судорогой мышц, Урсула уцепилась за перила и с трудом встала. Ее тут же накрыла волна головокружения и тошноты. Ей пришлось снова сесть, жадно хватая ртом воздух.
Внезапно к ней стали приходить обрывочные воспоминания. Олеандра на палубе, несущая одеяла и кожаную флягу с водой. Урсула посмотрела налево. Да, фляга была там, привязанная к перилам. Девушка долго возилась с пробкой, потом упала на колени и стала пить длинными осторожными глотками, стараясь не захлебнуться. Прохладная вода смягчила боль в саднящих потрескавшихся губах, омыла сухое горло, возвращая каждую клеточку ее истощенного тела к жизни. Утолив жажду, Урсула наклонилась над Бриттолой и поднесла горлышко фляги к ее разбитому и отекшему рту. Та поморщилась от боли, но не очнулась. Какое-то неясное воспоминание заставило Урсулу намочить край одеяла и вложить его между губами спящей девушки. Когда Бриттола облизнула губы, Урсула улыбнулась.
— Ты поправишься, Бриттола, — тихо сказала она. — Несколько дней хорошего отдыха и теплая ванна поставят тебя на ноги… — Ее улыбка застыла, потом вовсе исчезла. Она посмотрела наверх. Рассвет омывал галеру холодным желтым светом. — Скоро ты будешь дома, Бриттола. Мы с Константом тебя туда отвезем.
Урсула положила флягу рядом с Бриттолой и осторожно встала. У нее все еще подгибались колени, и тошнота так и не прошла, но теперь она могла ходить. Главное — крепче держаться за перила. Урсула медленно пошла к ступеням, которые вели в трюм. На верхней площадке в углублении для дежурного офицера, свернувшись калачиком и укутавшись в одеяло, лежала Кордула. Она крепко спала.
— Бриттола, потом Кордула, — пробормотала про себя Урсула. — Значит, Олеандра должна быть где-то неподалеку.
Она снова посмотрела на море, на этот раз пристально вглядываясь в черную завесу ночи, скрывавшую западную часть горизонта от желтого свечения рассвета.
— Остальные корабли не могло отнести далеко. Наверное, когда солнце взойдет, мы их все увидим. — И медленными осторожными шагами она начала спускаться вниз.
Урсула слышала мягкий шелест волн о корпус галеры. Где-то возле носа на воде плавал кусок древесины, который время от времени стучал об обшивку корабля. Этот звук эхом разносился по всему судну, будто насмешка врага. Опустив ногу на последнюю ступеньку, Урсула ощутила под ногой воду. Холодную, весеннюю воду канала. По ее телу тут же пробежал озноб, сдавив дыхание и вызвав дрожь.
На палубе у гребцов не было видно ни зги. Не горело ни одной лампы. Палуба освещалась только рваными пятнами серо-желтого света, лившегося сквозь люки для весел. Глаза не сразу к нему привыкли, но то, что она потом увидела, заставило ее в ужасе отшатнуться. На каждой скамье лежали скорченные бесформенные тела, укутанные в одеяла. Картина походила на описания Страны Мертвых. Серые маски взирали на нее пустыми открытыми глазами. Лица двух женщин, лежавших ближе всего к ней, пугали разверстыми ртами, будто их обладательницы умерли от голода. Урсула смотрела на них расширяющимися от ужаса глазами. Но вдруг она заметила движение. Они дышали. Нет, они не мертвы; они спят!
«Почему вы здесь? Как вы попали в этот ад? Почему не остались дома, рядом со своими близкими? — Новая волна тошноты и головокружения заставила ее зажмурить глаза и попытаться взять себя в руки. — Кто же вы? И как здесь оказались?»
В этот момент позади нее послышалось тихое ржание. Будто в трансе, Урсула медленно пошла на звук. Шаг за шагом она поднялась по сходням на небольшую платформу, укрепленную на корме галеры. Девушка чувствовала, как под ее ногами шуршит солома, как она прилипает к ее ступням. В первом стойле стояла Перо, кобыла Бриттолы. Жизнелюбивое животное явно не утратило свой разум и силы, при этом радуясь знакомому человеку.
«А где Быстрая? — вдруг подумала Урсула и остановилась. Потом вспомнила. — Ах да, правильно. Быстрая сейчас с остальными. — Она сделала еще один шаг к Перу и потянулась к ней, чтобы погладить, но снова замерла. — С какими остальными? С кем? Где? — Покачала головой. — Да. Где бы она ни находилась, надеюсь, что с ней все в порядке. Надеюсь… надеюсь, ни с кем из них ничего не случилось».
Она обвила руками шею Пера и прижалась к ней. Лошадь ткнулась в нее носом. Даже этого сумеречного освещения оказалось достаточно, чтобы рассмотреть на боках животного длинные царапины. Ее тоже кидало о стены.
— Да, путешествие тебе выдалось не из легких, — тихо прошептала Урсула. — Бедная Перо.
— Бедная Перо?
Урсула вздрогнула. Она не слышала, как к ней сзади подошла Олеандра.
— Я, конечно, прошу прощения, Госпожа, но как быть с бедным Первым Легионом?
III
Солнце вставало, и его свет постепенно заливал нижнюю палубу. Женщины стали шевелиться. Они медленно разгибали свои скованные болью тела, походя на призраков, восстающих из могилы. Совершенно чудесным образом шторм не унес ни одной жизни с их галеры. Падение Бриттолы за борт было самым тяжелым происшествием за все это страшное время, и она же получила самые серьезные травмы. Хотя большинство экипажа пострадало от падения и ударов о борта судна, в основном ранения сводились к синякам и порезам.
