Мишель Зевако - Двор чудес
Эти слова она бросила королю, как наживку, и тут же притворилась, что уходит (так, впрочем, поступают все женщины).
— Прощайте, государь, — проговорила она таким голосом, как будто вот-вот разрыдается. — Прощайте, Франсуа!
Король схватил ее за руку. Слова «очередная услуга» он не пропустил мимо ушей: ведь Анна никогда не хвасталась своими услугами зря.
— Оставьте меня, государь! — воскликнула она.
— Черт же побери, мадам, какая муха вас укусила? С чего вы взяли, что вам грозит опасность?
— Государь, вам хватит духа забрать ту бумагу, что вы передали Монтгомери, и дать мне прочесть?
Все еще вырываясь, герцогиня подстроила так, что упала на руки королю. Анна была изумительно красива: одна Диана могла с ней сравниться. От ее волос исходил пьянящий аромат. В этот момент она во всем совершенстве представляла тип чаровницы.
Для Франциска I этого хватило с лихвой.
— Ну же, ну, — пробормотал он, — не надо так злиться!
Это было признание поражения.
— Бумагу, государь! — прошептала герцогиня.
— Монтгомери! — кликнул король.
Капитан гвардейцев вошел.
— Где приказ, который я вам передал? — спросил король.
— Вот он, государь.
— Так уничтожьте его. Я его отменяю.
Герцогиня протянула было руку, чтобы забрать бумагу, но Монтгомери сделал вид, что не заметил этого, и сразу бросил ее в камин.
— Можете идти, Монтгомери, — сказал король, обратив к нему такую улыбку, что королевские фавориты умерли бы от зависти, если бы ее увидели.
— Господин де Монтгомери и вправду умный человек, — заметила герцогиня.
— Он преданный солдат, — сказал король, — я буду его продвигать. Ничего существенного для вас в этой бумаге не было, но раз вы так тревожились — пускай от нее не останется и следа, я согласен… Однако вы сказали…
— Что я собиралась оказать вам услугу? Да, государь, дружескую услугу…
— В вашей дружбе я никогда не сомневался, Анна…
— Государь, эта женщина — та оборванка, в которую выстрелил ваш часовой…
Король нахмурился:
— Что с этой женщиной?
— Ее отнесли в замок, государь.
— В замок?! — удивленно воскликнул король.
— В покои герцогини де Фонтенбло, государь. Именно это я хотела вам сообщить: молодая герцогиня просила, даже требовала, чтобы ее отнесли туда. Я думаю, государь, они знакомы. Я думаю… нет, уверена, что вам стоит зайти к этой женщине.
— Сию же минуту иду! — воскликнул Франциск I.
— Ступайте же, государь, и помните: моя преданность такова, что я служу вам даже вопреки своим сердечным интересам!
Франциск I расчувствовался, что с ним бывало очень редко. Он схватил герцогиню за руки и прошептал:
— На самом деле я люблю только вас!
И поспешно бросился к покоям Жилет.
Герцогиня д’Этамп сотворила истинный шедевр отваги и женской хитрости. Она не только не сказала ни слова о своей ревности к Жилет (а король боялся этой ревности), но и выставила себя покровительницей их любви.
Отныне король не будет беспокоиться на ее счет. Отныне она станет законной любовницей и хозяйкой — хозяйкой снисходительной, закрывающей глаза на иные прихоти, потому что она для этого достаточно сильна!
* * *Маржантину перенесли в ту дальнюю комнатку, которую занимала Жилет. Королевский хирург обнажил раненой грудь и осмотрел рану над правым соском.
Камер-дамы удалились с видом оскорбленной стыдливости. Жилет осталась. Она вызвалась даже помогать хирургу.
— Поднимите ей немножко голову… вот так… держите…
Жилет послушно поддерживала руками голову Маржантины, пока хирург промывал и перевязывал рану.
В это время Маржантина открыла глаза. Ее первый взгляд — смесь сомнения, бесконечного изумления и восхищения — был уставлен на Жилет.
— Бедная… — сказала девушка. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо…очень хорошо… — ответила Маржантина. — Еще никогда не было так хорошо…
Она продолжала пожирать глазами Жилет.
— Вот и готово! — сказал хирург. — Если спокойно лежать и не трогать перевязку, то я ручаюсь за скорое выздоровление.
Он ушел.
Жилет огляделась кругом и убедилась, что в комнате никого нет. Она заперла дверь и уселась рядом с Маржантиной.
— Где я? — спросила Маржантина.
— В замке Фонтенбло.
Дрожь сотрясла Маржантину.
— В замке… — прошептала она. — Да-да… В замке французского короля, так?
— Да, мадам.
Выстрел часового как будто убил безумие Маржантины. С изумлением, почти с ужасом она убеждалась, что рассуждает, что мысли ее ясны, в них есть связь и порядок, понимала, что и памятью своей она владеет.
Как во сне, она опять пробежала в мыслях свой путь от Парижа до Фонтенбло, припомнила, как ожидала короля — своего возлюбленного, повторяла слова герцогини д’Этамп:
— Вот она, твоя дочка, твоя Жилет!
Но некоторые события, случившиеся с ней за время безумия, словно скрылись от нее в густом мраке.
Так, она совершенно не помнила, как ей пришло в голову пойти в Фонтенбло; не помнила и того, что девушка, которая ей теперь улыбается, когда-то была у нее в лачуге.
С робкой тревогой она спросила:
— Не скажете, как вас зовут?
— Меня зовут Жилет…
Маржантина судорожно схватилась за одеяло, но сдержалась.
— Жилет… — нежно повторила она. — Красивое имя…
Жилет улыбнулась.
— А почему меня отнесли в этот прекрасный замок?
— Это я так велела…
— Вы? Ну да… ничего нет удивительного…
— Почему? — опять улыбнулась Жилет.
— Потому что вы добрая… и вообще… может, так оно и надо…
Жилет не поняла эту невнятную фразу, которой Маржантина выразила еще более невнятные чувства. Впрочем, в поведении и в словах раненой ей все было странно.
Неужели это та самая женщина, которая так жестоко обращалась с ней в Париже? Какая с ней случилась перемена? И почему сейчас, перед выстрелом часового, Маржантина бросилась к ней с криком: «Моя дочка! Моя Жилет!» Эта женщина казалась ей окутанной тайной…
А Маржантина спрашивала дальше:
— У короля, говорят, есть дочь… как сказать… дочь, а матери ее не знают… Это правда?
От этого вопроса Жилет побледнела, глаза ее заволокло слезами, она потупилась… Маржантина пристально глядела на нее.
— Вы отвечайте… — нетвердым голосом опять заговорила раненая. — Вы уж поверьте… право слово… уж раз я спрашиваю… Вы мне ответьте, как будто я умираю, а от ваших слов моя жизнь и смерть зависит…
— Это правда, мадам, — сказала тогда Жилет. — У короля есть дочь… Наверное, так, раз он сам это мне говорил…
