Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года
– Тоже нема…
– Ни одного? – недоверчиво спросил Игорь.
Баир отрицательно мотнул головой.
– Беда прямо… Эдак мы просто кусок железа.
Семен приблизился к мотоциклу. Остановился, пробежал взглядом по кожаному сиденью, пузатому бензобаку, остановился на приборной доске, в центре серебром горит кругляш с четырьмя квадратами в центре и с латиницей «BMW». Да, такой мог нам, мальчишкам из дальневосточной глубинки, только присниться, подумал Семен. Он вспомнил, как довелось ему один раз прокатиться на дядином мотоцикле еще до танкового училища. Восторгу тогда не было предела. Где-то внутри запрыгали чертики – ведь ему теперь можно «рулить – не нарулиться» на новеньком пусть и фашистском «БМВ».
Он обошел трехколесного монстра, заглянул в люльку. Внутри лежит демонтированный пулемет и несколько магазинов к нему. На дне – россыпь пистолетных патронов и пара пистолетов-пулеметов МП.
Уже садясь на мотоцикл, Семен заметил, что до сих пор в советском танковом комбинезоне. Он чертыхнулся и принялся надевать ненавистный немецкий китель. Оказалось, маловата рубашонка фрицев старшему сержанту. Пришлось Семену обойти трупы немцев. Старшего сержанта мутило от одного их вида, казалось, еще мгновение и Семен в рвотной судороге выплюнет внутренности, но, набрав воздуха и выпучив глаза как рак, он и немецкой формой разжился, и трофеев раздобыл добрую горку. Теперь они тяжеленным свертком гремят в люльке.
Армейский «БМВ» завелся с полоборота, и Семен нажал на гашетку, воздух рванул навстречу, в груди приятно защекотало.
Баир услышал мотоциклетный стрекот и высунулся из башни. К ним в облаке пыли приближается Семен. Баир Шагдаров усмехнулся – серо-зеленый китель сидит ладно, даже глядя в упор и не скажешь, что перед ним явно не немец-ариец. Дорожная пыль красно-коричневой ржой засыпала Семена с ног до головы, тот мотает головой, чертыхается. В руках у старшего сержанта охапка каких-то тряпок.
– Вот, – он протянул охапку тряпья вылезшему наполовину из пулеметной башни Игорю. – Для пущей конспирации.
Лейтенант принял увесистый красно-черный клубок, покрутил в руках.
– Что это?
– Чертова свастика ихняя. Такие обычно растягивают на радиаторах, чтоб с воздуха можно было распознать своих.
Игорь развернул клубок, ветер тут же подхватил полотно, едва не вырвал из рук, волны побежали по огромной черной свастике на красном поле.
– А чего – умно! – подал голос Баир.
– Конечно, умно! Это тебе не железяки в ствол пихать, – съязвил Семен и бросил в старшину еще один клубок, на этот раз грязно-серого цвета.
– А это еще что?
– Форма фрицевская.
– А она мне зачем?
– Эх, ну и глупый же ты, Баир, а еще старшина.
– Чего?
– Того! – передразнил его Семен. – Когда будем проезжать КПП или деревню какую – напялишь на себя немецкую одежонку. Так больше шансов проскочить будет.
– А…
– Вот тебе и «а».
– Ну, Семен, ох и огрею тебя по спине – только доберись до своего места, – ответил Баир и грозно выставил кулак, кожа добела натянулась на костяшках.
– Эх, нашему бы теляти…
– Ладно, хватит! – прервал их шутливую перепалку Игорь, бросил скомканный опознавательный стяг со свастикой Баиру. – Лучше растяните это тряпье на корме танка. И в путь! Время дорого.
С материей пришлось повозиться – никак не хотела закрепляться, рвалась при легком ветерке. Танкисты ободрали все пальцы, но приладили чертову свастику на танковой корме. Теперь она топорщится на ветру, переливается черно-красно-белой краской.
Семен жмет что есть мочи – мотоцикл ревет, отрывается вперед, встречный ветер приятно обдувает лицо. Тридцать. Тридцать пять. Сорок километров в час! Игорь чертыхается, выжимать «газ» до упора лейтенант не решается, помнит – движок у Т-28 капризный, чуть что – встанет колом. В рокот двигателей врывается жалобный вопль клаксона. Семен оборачивается, сбавляет скорость.
Через несколько километров скорость пришлось сбросить до тридцати километров в час. Впереди замаячили треугольники крыш. Семен нервно сглотнул, начал сбавлять обороты. По обочинам торчат почерневшие остовы бронетехники. Одни искорежены до неузнаваемости, другие будто только с завода – даже краска не облупилась. Рядом с железом лежат трупы. Семен пробегает взглядом по павшим бойцам. Полураздетые, часто без конечностей или со вспоротыми животами они лежат под палящим солнцем, мухи стайками носятся над медленно гниющей плотью. Ветер разносит смрад по округе.
Стали попадаться и немецкие трупы. Но в отличие от красноармейцев тела сложены рядком на расстеленном брезенте, недалеко от дороги частоколом лютеранских крестов сквозь землю прорывается немецкое кладбище, на кончиках крестов висят массивные каски, на перекрестье – табличка с именем.
Попадаются и живые немцы, при звуке приближающегося танка островок стальных касок распадается, солдаты жмутся к краю дороги, вглядываются в проезжающую мимо технику. Одни смотрят с интересом, другие отчего-то улыбаются, третьи смотрят безразлично, отрешенно.
Игорь через откинутый смотровой люк всматривается в местность. Тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят. Не меньше сотни солдат. Внутри нарастает холод, руки противно потеют, скользят на рычагах. И это только на въезде в деревушку! «Если остановят на КПП или поймут неладное – нам крышка, – с горечью подумал лейтенант, – нам уже будет не вырваться». Игорь обернулся, глянул на Баира, старшина тоже нервничает, видно, как подрагивают уголки губ. Немецкий мундир на нем сидит нескладно, пилотка и вовсе кажется бумажным колпачком. Хорошо хоть очки мотоциклетные догадался надеть, подумал Игорь. А то бы точно своими раскосыми глазами всю идею запорол бы. Баир несколько раз высовывался из люка, махал рукой проходящим мимо колоннам. Вроде принимают за своего.
Въехали в деревню. Позади остались первые дома. Игорь облегченно выдохнул – никакого КПП здесь не было. На обочине лишь грузовики и несколько бронетранспортеров. А вот солдат оказалось значительно больше – многие из них, заслышав лязг гусениц, высыпают к дороге, при виде советского исполина радостно галдят, тычут пальцами. Баир вошел в роль – по-хозяйски уселся на орудийную башню и приветственно машет руками. Почти вся центральная улица деревушки облеплена немчурой – всем интересно глянуть на сухопутный крейсер «иванов». Долбануть бы сюда десятком гаубичных фугасов – полк ляжет этой фашистской гниды, не меньше, зло подумал Баир.
У Игоря екнуло сердце – уже в конце деревни Семен вдруг сбавил скорость и остановился возле обочины. Впереди на солнце блестит серая броня, белые кресты щедро подведены свежей белой краской, вокруг суетится немчура. Лейтенант тоже сбавляет скорость. Баир опустился в башню, вопросительно смотрит на Игоря.
