Бернард Корнуэлл - Стрелки Шарпа
– Штурм начнется здесь.
– Когда стемнеет?
– В сумерках. Может быть, раньше.
Харпер проводил лейтенанта до рва и насыпи. Они направлялись к выступающей из города полоске домов, за которыми могли незаметно приблизиться люди д'Эклана.
– Наших ребят надо разместить здесь, – сказал Харпер.
Шарп не расслышал.
– Не нравится мне все это, – проворчал он.
– Кому могут понравиться тысяча драгун?
– Д'Эклан хитер как черт. – Казалось, Шарп говорил сам с собой. – Умный, хитрый и коварный ублюдок. И особенно хорошо ему удаются атаки. – Он обернулся и посмотрел на забаррикадированные улицы. Касадорцы и волонтеры в коричневых балахонах рубили ветки для костров, которые будут освещать ночной бой. По сути, они делали то же самое, что и французы накануне штурма. И полковник, безусловно, предвидел все эти приготовления. Так что же он предпримет? – Д'Эклан докажет, что он умен, сержант. Я не знаю, что он выкинет.
– Летать он еще не научился, – скептически ответил Харпер, – а на рытье туннеля у него нет времени. Поэтому он попытается прорвать оборону на одной из проклятых улиц, разве не так?
Спокойствие и здравый смысл сержанта успокоили Шарпа.
– Вон там он устроит ложную кавалерийскую атаку, – лейтенант показал на равнину на западе, – а когда решит, что мы бросили туда все силы, пошлет пехоту вот сюда, – он показал на ведущую к церкви улицу. – Кавалерия ворвется следом.
Харпер огляделся, составляя собственное мнение. Похоже, слова Шарпа его убедили.
– Пока мы будем удерживать холм и эти дома, – он махнул рукой в сторону выступающих за черту города построек, – ублюдок нам не страшен. – Огромный ирландец поднял веточку лавра и покрутил ее между пальцев. – Меня не так тревожит оборона, сэр, как наш отход. Представьте, что будет твориться на улицах!
Отступление очень беспокоило и Шарпа. Как только Вивар закончит свое дело в соборе, будет дан сигнал отхода, и огромные массы людей хлынут на восток. Волонтеры, стрелки, касадорцы, священники, горожане – все кинутся в темноту. Вивар планировал прикрывать отход своей кавалерией, но Шарп прекрасно понимал, какой хаос начнется, когда французские драгуны ворвутся в город. Его передернуло.
– Нам придется бежать со всех ног.
– Истинная правда, – мрачно подтвердил Харпер и отбросил ветку.
Шарп уставился на смятый лист лавра.
– Боже милосердный!
– Что я еще сделал?
– Черт побери! – Лейтенант щелкнул пальцами. – Половину людей в эти дома, – он показал на цепочку домов, выходящую за баррикады. – Остальных – на холм. – Шарп бегом бросился в город. – Я вернусь, сержант!
– Чего это с ним? – проворчал Хэгмэн, когда сержант поднялся к редутам.
– Девчонка его доконает, – с видимым удовлетворением сказал Харпер. – Так что с тебя шиллинг, Дэн. Она выйдет за майора, вот что она сделает.
– А мне казалось, она нежна как солнышко с нашим Шарпом, – печально произнес Хэгмэн.
– У нее хватило ума его бросить. Ей нужен человек посолиднее, вот кто ей нужен.
– Но он-то по ней сохнет!
– Немудрено. Он втюрится в кого угодно, была бы в юбке. Я таких знаю. Когда дело касается баб, становятся как овцы. – Харпер сплюнул. – Хорошо, что мне поручили за ним присматривать.
– Тебе?
– Я с ним управлюсь, Дэн. Так же как и с вами со всеми. Понял, протестантская плесень? Все, французы хотят отужинать в городе, надо встречать ублюдков!
Начищенные ружья смотрели на юг и на запад. Зеленые куртки ждали темноты и атаки.
* * *Мысль жужжала в голове Шарпа все время, пока он бежал к центру города. Полковник д'Эклан может быть очень умен, но никто не мешает проявить ум и защитникам города. На главной площади он спросил касадорца, где находится майор Вивар. Кавалерист показал на маленькую площадь за мостом. Там по-прежнему было полно людей. Но вместо того, чтобы дразнить запертых во дворце французов, люди странным образом притихли. Даже колокола замолчали.
Шарп пробился через толпу и увидел Вивара. Майор стоял на ступеньках, ведущих к северному трансепту; рядом находилась Луиза. Лучше бы ее не было, подумал Шарп. Ему до сих пор было неловко за хамское поведение в таверне, а присутствие девушки делало невозможным извинение.
Растолкав народ на ступеньках, Шарп выкрикнул:
– Проволочные ежи!
– Ежи? – переспросил Вивар.
Луиза, не знавшая значения слова по-английски, пожала плечами.
Шарп подобрал две соломинки и скрутил их, как Харпер бессознательно скрутил лавровую веточку.
– Это ежи! Только у нас мало времени. Можно заставить кузнецов поработать?
Вивар уставился на соломины, потом выругался, что подобная мысль не пришла ему в голову.
– Отлично! – Он кинулся вниз по ступенькам.
Оставшись наедине с Шарпом, Луиза продолжала смотреть на по-прежнему ничего для нее не значащие соломинки.
– Ежи?
Шарп соскоблил немного грязи с левого сапога и скатал ее в шар. Затем разорвал соломинку на четыре части, три из них воткнул в шар таким образом, чтобы они образовали трехконечную звезду. Положил шар на ладонь и воткнул четвертую соломинку вертикально.
– Еж, – сказал он.
– Не понимаю, – покачала головой Луиза.
– Это средневековое оружие. Делается из железа. Смысл ежа в том, что, как бы он ни упал, одна игла всегда будет торчать вверх. – Он покрутил еж, и Луиза убедилась, что одна из игл обязательно принимала вертикальное положение.
– О, нет! – До нее наконец дошел замысел лейтенанта. – Несчастные лошади!
– Несчастные будем мы, когда лошади нас настигнут.
Шарп скомкал соломенного ежа и выкинул шарик. Настоящие ежи делались из закаленных гвоздей. Они легко протыкали мягкую стрелку копыта, отчего лошади начинали в панике метаться, становиться на дыбы и пятиться назад.
– Лошади, кстати, поправятся, – добавил лейтенант, видя, как огорчилась девушка простой жестокости оружия.
– Как вы догадались? – спросила она.
– Их применяли против нас в Индии...
Шарп осекся, ибо он только что сообразил, почему так тихо ведет себя толпа.
В самом центре площади была сооружена грубая платформа из досок и винных бочек. На ней стоял стул с высокой спинкой, который Шарп поначалу принял за трон.
Впечатление королевской церемонии усиливала сопровождаемая касадорцами в красной форме странная процессия, приближающаяся к платформе. Ее участники были выряжены в ядовито-желтые балахоны и красные остроугольные колпаки. В руках у каждого был клочок бумаги.
– Бумага, – спокойно пояснила Луиза, – это свидетельство веры. Они прощены, но все равно должны погибнуть.
