Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
При виде сей близкой смерти, Славенский Князь лишился всей своей бодрости, и столько лишь сохранил в себе мужества, чтоб предать безбоязненно душу свою Богам. Напротив чего Карачун, имевшей тогда вид гнуснейшего и ужаснейшего страшилища, возрадовался и восплескал своей победе, и в пущее посрамление Светлосану, приняв на себя точный свой вид, и приказав скрыться всем следовавшим за ним чудовищам, погнался один с саблею за Светлосаном, чтоб иметь лютое удовольствие умертвить его самому, во время его падения, и мертвого уже низринуть в приготовленную сему Князю пропасть.
Он догнал его вскоре, крича ему ругался: постой, любимец Бессмертных и постой, и восприми от меня достойное награждение за свою дерзость. Но разгневанные Боги лютостью сего злодея, обратили самому ему во зло его надменность. Ибо где ни взявшись превеликий крылатый змей, держащий во рту своем предлинный каменный нож, подхватил летящего Светлосана к себе на спину, и тем самого его привел в состояние напасть на Карачуна. Князь видя к себе столь явную Божескую помощь, выхватил нож из змеиной пасти, и не упуская ни мало времени напал на своего злодея, не ожидавшего отнюдь сего нападения, и вонзив ему оный нож во грудь, поверг его мертва.
По сем его храбром деянии вострепетала вся земля, гром, тьма, молний, и сгущенный мрак возмутили всю природу, и не оставили нигде ни малого света и спокойства. Устрашенный внезапностью сей бури Светлосан, не знал что о том помыслить, и что начать; как вдруг, по недолгом продолжении сего нестроения, увидел себя на пространной и испещренной благовонными цветами долине, и подле себя зятя своего Вельдюзя. Он обомлел от радости при виде столь любезного человека: несказанное восхишение объяло его душу: он бросился к нему в объятия, и от радости насилу мог промолвить слово. Вельдюз равномерным объят был чувством в рассуждении его, и не мог порядочно изъяснить ему своих мыслей в первом движении своего восторга. Наконец облобызав друг друга, и изъявив все ласки дружбы и родства, сели они потом на траву, чтоб удовольствовать себя взаимно рассказанием своих приключений. Сперва Светлосан объявил о своих похождениях; а потом начал рассказывать Вельдюз свои приключения следующим порядком, объявив вкратце о том, о чем уже ведал его шурин.
***Приключения Вельдюзевы.
Когда лютый Карачун, говорил он, обманув бедного Видостана под образом Китайца, похитил его из замка, тогда я, и все его придворные, искав его повсюду тщетно, так как и мнимого Богдоханова сына, не знали что о том заключить, как вдруг увидели на полу в зале, в которой тогда все мы собрались, начертанное золотыми буквами имя Карачуново. При виде сего все мы возгласили сие проклятое имя, и не сомневались уже более, чтоб не им был похищен великодушный наш Видостан. К горести, объявшей тогда наши сердца, присовокупились страх и опасность, чтоб и нам самим не попасть под власть сего ужасного чародея. Чего ради положили мы все совокупно, чтоб не выходить вон из замка, пока не узнаем чего о Видостане; ибо мы уверены были, что в замке нам Карачун ничего не сделает, по причине завороженного Видостанова кабинета.
Но однако же безопасность моя в сем случае была мне бесполезна, как ты теперь сам услышишь.
Спустя две недели по похищении Видостанове, наскучился я сидеть в комнате и вздумал прогуляться в саду, что я и учинил в ту же минуту не объявив о том никому из придворных. Это случилось под вечер. Благорастворенность воздуха, и прельщающее предметы Видостанова сада, произвели во мне приятную задумчивость, в которой будучи ходил я очень долго, и наконец был из нее исторгнут приятным пением Колибри. Я оглянулся туда, откуда слышал её голос, и увидел, что она сидела от меня недалеко на земле. Вид её столько мне прелестен показался, что я вознамерился ее поймать; чего ради и пошел за ней, чтоб исплоша ее схватить. Но чем ближе я к ней подходил, тем больше она от меня отдалялась, перепрыгивая вперед помаленьку. Напоследок дошел я с нею до стены сада, разделяющей его с полем: птичка вскочила на стену и запела, а я между тем, подкравшись потихоньку, схватил ее за хвост. Но лишь только сие учинил, как с превеликою силою был ею поднят на воздух, и вытащен вон из сада; и малая Колибри превратилась в тот же миг в превеликого страуса. Тогда то, в чрезвычайном моем удивлении и ужасе, познал я, что попался в руки к страшному моему злодею.
И в самом деле это был Карачун: он принял тотчас любимый свой вид, престрашного и прегнусного Волота; и Схватив меня в преогромные свои руки, поднялся со мною на воздух. Он отомчал меня в минуту весьма далеко от замка, и поровнявшись со мной над каменною горою, сказал мне свирепым голосом: слабый и дерзновенный враг, неужели ты думал, что Карачун оставит тебя спокойна по претерпении от тебя обиды? Нет, этого подлого чувствования я чужд и великой моей душе едино мщение пристойно и угодно. Избавитель твой уже наказан, присовокупил он; познай и ты в свой ряд действие моего гнева. Выговорив сие бросил он меня с воздуха на каменную гору, произнося сии слова: когда уже по власти немилосердных Богов не можно мне моих врагов умершвлять, так по крайней мере превратись в такое гнусное животное, чтоб жизнь твоя в оном была тебе горчее смерти, и пребудь в странном виде до самой моей кончины. Ад голосе его услышал, и Боги, за несправедливое мое убиение неповинных Князей, на зложелание его соизволили. Я упал на объявленную мною гору, и разбившись почти вдребезги, превратился в скорпию.
