Елена Арсеньева - Школа гетер
— Будь ты проклят… — прохрипел Терон. — Я не могу этого больше видеть! Надо остановить этого злодея, этого страшного колдуна! Лаис, молю тебя, уходи отсюда, да поскорей. Но будь осторожна! Если эта тварь увидит тебя, ты погибнешь… Нет, я не допущу этого, я убью его, убью!
И не успела Лаис и слова сказать, как Терон беззвучно проскользнул вперед и оказался среди стражников, которые с той же молчаливой, тупой покорностью, с какой они только что калечили женщин, принялись калечить себя, наполняя кусками своей окровавленной плоти чашу, которую подставлял им Херея.
Казалось, что взгляд евнуха прикован только к содержимому чаши, однако он вдруг насторожился, поднял голову и уставился на Терона, который пробивался к нему, держа наготове нож. Он сорвал повязку с лица, и вид его был так страшен и яростен, что ноги евнуха подогнулись.
— Кто ты? — пронзительно крикнул Херея, пятясь.
— Ты не успеешь этого узнать! — прокричал в ответ Терон, метнув нож в евнуха… Но тот успел загородиться своей ужасной кровавой ношей.
Нож со звоном ударился о чашу — и упал.
— Убейте его! — завизжал Херея, и Лаис окаменела, увидев, как ножи нескольких бессловесных, покорных, оскопленных стражников пронзили тело Терона.
Все поплыло перед глазами, и Лаис не сразу поняла, что это не пелена подступавшего беспамятства, а слезы.
Она не понимала, что чувствует сейчас. Жалость? Тоску? Страх? Всё вместе… Но только не то мстительное торжество, которое она испытала, узнав о смерти Орестеса! Он заслужил казнь, а Терон… Что заслужил Терон? Прощение?
— Иди с миром на поля асфоделей, Терон, — прошептала она беззвучно, утирая слезы. — Ты забудешь там обо мне, но я никогда не забуду тебя!
— Богине мало вашей плоти! — вскричал тем временем Херея. — Ей нужна ваша жизнь!
Казалось, этому кровавому кошмару не будет конца. Мужчины перерезали горло женщинам, а потом убивали себя. И все это — в полной тишине, нарушаемой только их предсмертным хрипом…
И вот уже пещера была полна мертвых тел. Херея стоял на возвышении и смотрел на них. Лицо его блестело от пота, глаза, чудилось, вот-вот выскочат из орбит.
«Он счастлив сейчас! — вдруг догадалась Лаис и ужаснулась этой догадке. — Он служит не богине, он служит себе, он мстит всем, кого не лишили полноценной жизни, как лишили когда-то его!»
Может быть, Лаис могла бы пожалеть Херею, как пожалела Терона, однако эти мертвые тела, этот кошмарный запах крови, от которого уже не спасала повязка и который заставлял девушку задыхаться, — они выжгли жалость в ее душе, и теперь она мечтала только о мести.
Терон был прав — эти обряды не имеют отношения к таинствам Афродиты. Херея обладает каким-то страшным снадобьем, которое, возможно, было известно жрецам Кибелы и которое заставляет людей безропотно ему повиноваться. Наверное, он получил его от матери, бывшей жрицы древней богини… Да и не служила ли она сама в этом святилище?! Может быть, она стремилась стать великой жрицей Афродиты лишь для виду, для того, чтобы беспрепятственно хозяйничать в ее храме, чтобы возродить древний кровавый культ в капище Кибелы? Не для этого ли прибыла она со своим оскопленным сыном из Фригии? Все думали, он несчастен из-за своего увечья, однако Херея возвел свое несчастье в культ и продолжал служение Кибеле!
И Терон также оказался прав в самом главном — храму Афродиты грозила опасность! Херея уничтожал его рабов и стражников, он приводил на заклание бывших гетер… Возможно, вскоре дошел бы черед и до аулетрид. Если бы Лаис чудом не спаслась из темницы, она тоже должна была бы валяться сейчас на полу рядом с другими изуродованными и зарезанными женщинами. И никто бы никогда не узнал, что с ней случилось, куда она пропала!
Но главное не в ее жалкой жизни! Недра старинного храма постоянно обагрялись кровью невинных жертв. Если бы это стало известно людям, величие Афродиты было бы подорвано, служение ей — опозорено, и само имя богини — запятнано. Возможно, именно об этом мечтал Херея, желая, чтобы люди вернулись к древнему культу? Возможно, он устроил такое чудовищное, такое вызывающее кровопролитие именно потому, что решил больше ничего не скрывать?
Да, какое-то время Херее удавалось держать в тайне свои пугающие дела. Но слухи уже ходили… Кирилла видела вещий сон об опасности, которая грозит храму…
Что снилось ей? Знала ли старая пифия о том, что Лаис будет прятаться под мрачными сводами окровавленного святилища Кибелы и ужасаться той вековой тайне, которая внезапно открылась перед ней?
Ужасаться — и не представлять, что теперь делать, как быть…
Лаис настолько глубоко погрузилась в эти мучительные размышления, что не сразу заметила: Херея уже не удовлетворяет каменное лоно статуи кусками отрезанной плоти, а смотрит на мертвые тела, лежащие перед ним.
— Я понимаю, почему ты недовольна, великая Кибела! — воскликнул Херея, и Лаис испуганно встрепенулась. — Еще один человек не стал твоим Аттисом! Но сейчас я отдам тебе его мужество!
С этими словами он подобрал нож, брошенный в него Тероном, спустился со своего возвышения и пошел к телу морехода. Приподнял его, откинул остатки хитона, прикрывающие его чресла, занес нож…
Не об этом ли мечтала в свое время Доркион, посылая проклятия насильнику?! Да, об этом. Но она была тогда всего лишь маленькой косулей…
Терон достоин стать жертвой врага, равного ему по силе и жестокости, но не жалкой игрушкой для похотливого и порочного евнуха!
Вся душа Лаис взбунтовалась, и рассудок уступил власти возмущенного сердца. Она сорвала с лица повязку и бросилась вперед:
— Оставь его!
— Лаис?! — удивленно отпрянул Херея. — Ты жива?! То-то мне показалось, что я не видел тебя среди этих тварей… Но у меня и в мыслях не было, что ты сможешь спастись!
Он перевел дыхание и усмехнулся:
— Глупая, несчастная дурочка! Ты могла бы сохранить свою жизнь, если бы не вылезла из своего укрытия. Теперь ты останешься здесь. Тебе не уйти. Попробуешь бежать — заблудишься в переходах подземного лабиринта, сравнимого разве что с критским, через который прошел некогда Тезей. Но ты не Тезей, а я не Ариадна, и я не дам тебе путеводной нити! Подойди ко мне и позволь убить тебя во славу Кибелы. Поверь, это будет быстрая смерть, а не мучительное умирание в подземелье.
Лаис попятилась, оступилась на чем-то остром… Это был нож одного из мертвых стражников, и она подняла его, занесла, почувствовав себя втрое сильней и смелей — теперь, когда у нее тоже было оружие.
Потное, испещренное страшной игрой теней лицо Хереи исказилось недовольной гримасой.
