Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера
Это было первой причиной, по которой отец Ксавье избрал монастырь Святой Агнессы – им руководили братья его ордена. Второй же причиной было то, что одновременно с доминиканцами вернулись и члены ордена Святой Клариссы, первоначально построившие монастырь совместно с членами ордена миноритов, то есть францисканцев. Их объединение было малочисленным и ограничивалось только тем служением обществу, которое они считали наиболее важным, а именно: заботой о падших женщинах. Члены ордена Святой Клариссы жили в южной части монастыря, ранее принадлежавшей миноритам. Ходили слухи, что уровень смертности среди подопечных монахинь был даже выше, чем во время турецкой военной кампании.
Матушка настоятельница чем-то напоминала маленькую птичку; но в ней было больше от сокола, чем от воробья, решил отец Ксавье, ощутив в ней свирепость, ранее ему неизвестную: свирепость человека сострадательного. Мать настоятельница знала, что в состоянии помочь лишь очень незначительной части девушек, приходивших к ней; она смотрела на остальных – умирающих от болезней; тающих от горя; погибающих от ран, нанесенных им жестоким поклонником на дальней улице; слабеющих от внутреннего кровотечения, причиненного ржавыми железными крюками, с помощью которых девушки пытались избавиться от нежеланных детей и которые все еще оставались в их телах, когда они поступали в монастырь, – и ничего не могла поделать.
– Благодарю за ваше сообщение, сестра настоятельница, – любезно произнес отец Ксавье и улыбнулся.
– Бедная душа заслужила это, – ответила монахиня. – Вы не будете разочарованы.
Во время предыдущей, предварительной беседы он разглядел лишь расплывчатые очертания настоятельницы, прячущейся под зарешеченным окошком в келье, через которое они общались. Наконец ему удалось убедить ее пустить его хотя бы на дальний участок территории монастыря и поговорить с ним наедине.
– Она соответствует требованиям?
– Она юна и привлекательна, – ответила монахиня и скривилась. – Не знай я вас как человека с кристально чистой душой, отец Ксавье, я бы сочла подобные требования омерзительными.
– Девушка будет петь перед венценосными особами христианства, – пояснил отец Ксавье. – Мы с вами знаем, что настоящая красота исходит изнутри, однако вам так же хорошо, как и мне, известно, как мыслят там, в грешном мире.
Настоятельница, еще ребенком отданная в монастырь Святой Клариссы недалеко от Праги и знавшая о мире лишь то, что можно было разглядеть, лежа на спине в крытой галерее и глядя в синее небо, кивнула и вздохнула.
– И вы гарантируете, что она вернется сюда целая и невредимая?
– Все наши пути – в руках Господа, – ответил отец Ксавье и попытался придать своему голосу интонации человека, к чьему совету прислушивается сам Господь.
– Аминь, отец Ксавье.
– Аминь, сестра настоятельница.
Монахиня провела отца Ксавье через крытую галерею, чья западная часть уходила в землю, а потому была непригодна к использованию; через бывшую монастырскую церковь миноритов, сквозь голые стропила которой виднелось январское небо, и через неухоженный двор с высокой пожелтевшей травой и сорняками, сейчас покрытый инеем, трещавшим у них под ногами.
– А я всегда полагала, что выучить кого-то на певицу – дело нелегкое.
– Я уверен, что выбранная вами девушка оправдает любые ожидания.
– Но вы же ее ни разу не видели, отец!
– Мы должны работать с тем материалом, который нам дает Бог, не правда ли, сестра настоятельница? Если мы не будем так поступать, то в конце концов в наших церквях аллилуйю запоют эти ужасные измученные существа, которым позволяют выступать на потеху власть имущим.
При упоминании о кастратах мать настоятельница побледнела и ускорила шаги.
– Я хотел бы увидеть ее прежде, чем она меня, – попросил отец Ксавье. – Не следует будить в бедном создании бесполезные надежды.
У разрушенного флигеля в южной части монастыря, протянувшегося вдоль внешней монастырской стены, была дырявая протекавшая крыша; наиболее серьезные повреждения уже починили. Правда, ремонт не улучшил внешний вид здания.
Отец Ксавье последовал за настоятельницей во флигель, где, должно быть, ранее размещали мирян – посетителей монастыря. Сразу же за зияющей дырой, некогда бывшей портиком с дорогими створками, виднелся ряд низких дверей, ведущих в монашеские кельи и пропадавших в темноте, собиравшейся вокруг единственной горящей сальной свечи. Здесь было еще более влажно и холодно – если такое вообще возможно, – чем снаружи. Минориты в свое время позаботились о том, чтобы их посетители ощутили на себе обет бедности Франциска Ассизского; теперь же опустевшее и разваливающееся здание производило безрадостное и безобразное впечатление.
Настоятельница осторожно переступила через разлом на каменном полу и вынула свечу из крепления. Она сделала знак отцу Ксавье, чтобы он оставался на месте, и легонько толкнула одну из дверей. Та оказалась не заперта.
– Постойте здесь, в тени, – приказала она. Затем просунула голову в приоткрытую дверь и приветливо сказала: – Иоланта, дитя мое, иди ко мне.
Пару секунд спустя в коридор выскользнула растрепанная фигура и опасливо покосилась на пламя свечи. Одежда на ней была порвана, спутанные волосы свисали прядями. Настоятельница обняла ее за плечи и повернула; пламя свечи осветило лицо, через которое тянулись полоски грязи.
– Кто там? – спросила девушка. Она покрутила головой и задула свечу, прежде чем настоятельница успела остановить ее. Перед глазами отца Ксавье танцевал отпечаток ее образа. Он услышал, как она метнулась назад в свою келью. – Вы хотите показать меня кому-то, матушка? Что это значит?
– Я просто хочу помочь тебе, дитя мое.
Отец Ксавье улыбнулся. Те черты лица девушки, которые он сумел разглядеть под слоем грязи, были безупречными – бриллиант, который нужно только отшлифовать, чтобы он засверкал. Древнегреческое имя ей тоже подходило – нежное и прекрасное. Тот, кто назвал так этого ребенка, либо сделал это совершенно случайно, либо возлагал на него большие надежды. Что же касается внешнего вида, то его надежда сбылась, а что до прежнего образа жизни, то он для девушки закончился – теперь, когда совпали все условия, чего и искал отец Ксавье. «То, что нужно», – прошептал он.
Матушка настоятельница двигалась на ощупь к отцу Ксавье. Он предупредительно взял ее за руку и вывел на свет. Она сжимала в руке потухшую свечу и от смущения не могла вымолвить и слова.
– Это так… Вы не должны думать… Мы только напугали ее…
– Что ее здесь держит? Почему она просто не откроет дверь и не уйдет отсюда?
